Зачарованный древней тайной, Ломенар долго не мог уснуть в ту ночь, а когда все же ему удалось, во сне он видел разрывающие небо ветвистые молнии, огромную волну, накрывающую сияющее побережье, а потом – ровную гладь океана под серыми тучами и медленно падающий слезами дождь.
Что-то прояснилось на следующий день. Незадолго до заката появился взволнованный Мортейн, позвал в дом двух друзей, сидевших на камнях у воды, и обратился к Ломенару:
– Радуйся, дитя двух народов! Путь на Эммеру есть. С первыми лучами солнца я отправлюсь туда еще с некоторыми из моего артина. На случай встречи с твоим отцом прошу дать мне на время твою ориану и сообщить что-то, о чем может знать Амартэль, но не известное посторонним. Не бойся, я знаю о ценности символа правителя клана и буду беречь ее, как жизнь друга.
Ориану Ломенар отдал, сообщив имена матери и деда, а также настоящие имена Филлит, Рунара и Этайна. Больше ничего о годах скитаний отца он не знал и про себя сомневался, что этого хватит; сомневался и в том, удастся ли морианам вообще найти Амартэля. Захочет ли могущественный амдар, давно покинувший обитаемые земли, вспоминать о расставаниях прошлого? И поверит ли он Мортейну?
Потянулись дни ожидания. Перед отъездом Мортейн попросил нескольких друзей приносить гостям еду, так что они не голодали. Попутно Ломенар, который всегда любил узнавать новое, стал изучать язык морских жителей. На островах нашлась всего пара морианов, кое-как изъяснявшихся по-амдарски (увы, Мортейн был далеко), так что обучение нельзя было назвать быстрым. Иннер покатывался со смеху, наблюдая за этим, но деятельно участвовал, так что к концу деканы оба немного понимали чужую речь. Морианы оказались довольно общительными, совсем не похожими на гордых скрытных тейнаров или отстраненных амдаров, хотя и мало знали о мире за пределами своего артина. Особенно Ломенар и Иннер сдружились с юношей по имени Улистэйр, одним из тех, кто кормил их. Первое время они общались в основном жестами, что не помешало Улистэйру позвать гостей сначала покататься на нирейнах, а потом послушать музыку воды.
Нирейны привели Ломенара в полный восторг. Морианы разводили этих крупных, с небольшую лошадь, животных ради мягкого меха и мяса – жестковатого, но сытного, а также использовали как ездовых. В лодки нирейнов не запрягали, морианы могли приказать воде отнести себя туда, куда необходимо, но для перемещений на небольшие расстояния нирейны годились. Внешне они напоминали знакомых полуэльфу по Виэлии бобров или выдр, имели массивное вытянутое туловище, круглую голову и длинные чуткие усы. Жили они прямо в воде, в загонах между островами, но часто плавали и в открытом океане, ловили рыбу, гонялись друг за другом или отдыхали на мелководье. И позволяли себя гладить и трепать за ушами. Погрузив руки в серо-белый густой мех, Ломенар вновь почувствовал себя ребенком, открывающим чудеса мира вокруг. Втроем с Иннером и Улистэйром они весело катались несколько долей, а потом, промокшие насквозь (нирейнам временами хотелось нырнуть), сушились у очага.
Также несколько раз они ходили слушать музыку воды. Ломенару, насмотревшемуся на музыкальные пристрастия тейнаров (не говоря уже о людях) и амдаров, было интересно сравнить виденное ранее с принятым у морианов. Струнные инструменты вроде лютни и арфы были и здесь, однако два инструмента не то что Ломенар, а даже Иннер встретил впервые. Один представлял собой полую трубку, плотно закрытую на концах, с мелкими камешками или песком внутри: музыкант встряхивал трубкой, вертел ее в разные стороны с разной скоростью, издавая звуки, похожие на шум дождя или бьющихся о камни волн. Второй инструмент напоминал лежащего на боку кита с несколькими отверстиями в спине: из них выстреливали водяные струи, и музыкант, зажимая отверстия пальцами, извлекал странные, нежные и пронзительные звуки. Весь этот необычный оркестр выстраивал медленную мелодию, местами однообразную, местами стремительную как водопад, но подчиненную единому ритму, и Ломенару чудились накрывающие его с головой ленивые волны, которые внезапно вздыбливались в бешеной скачке, кидая его в разные стороны и в конце концов выбрасывая на тихий берег, где он и лежал, обессиленный, а ласковые потоки дождя омывали его тело, проникая до самого сердца… Когда мелодия закончилась, Ломенар искренне благодарил музыкантов, собрав все морианские слова, которые успел выучить; Иннер же весь вечер был молчалив, по дороге в дом Мортейна внезапно остановился у воды, глядя на чернеющие вдали Крепостные горы – зубцы мрака на слабо освещенном луной небе, и запрокинул голову, подставив лицо ветру.
– Что с тобой? – заволновался Ломенар.
– Все хорошо, – глухо ответил тейнар, медленно повернулся – и Ломенар даже почти в полной темноте заметил на его щеках блестящие дорожки. И замер, потрясенный. Иннер правильно истолковал его замешательство.
– Знаешь, люди говорят: «После большой воды не жди беды». Я раньше не понимал, понял только сегодня. Благодарю Альматил за щедрый дар ее детям, я отпускаю печаль вместе с водой.
Это был последний спокойный вечер. На другой день вернулся Мортейн, и все завертелось. На расспросы мориан отвечал очень туманно, сказал только, что путешествие оказалось удачным и теперь Ломенару позволено отправиться на Эммеру с ним. Иннер отказался оставить друга; Мортейн не возражал, предупредил лишь, что будет мокро и далеко.
Насколько мокро и насколько далеко, Ломенар даже не представлял.
Глава 15. Дорога в мертвые земли
The road that nobody has walked on,
The land that nobody has seen.
I’m taken away by the endless horizon,
The gates are open and in a glance
And the secrets of the past are closed in this land
[37].
Dying Wish. Ancient Lands
Для них приготовили большую лодку из китовых ребер, обтянутых кожей. На дно набросали теплых шкур нирейнов, собрали еды в дорогу. Вместе с гостями отправлялся сам Мортейн, с ним Улистэйр и еще один мориан средних лет, в узорчатой куртке и с усыпанным драгоценностями браслетом на правой руке. «Наш старейшина, Ортеллин», – благоговейно шепнул Улистэйр Ломенару. Полуэльф уже знал, что браслеты для морианов – гораздо больше, чем просто украшения. Браслет говорил о статусе владельца, положении в обществе, наличии семьи и даже о привычках и интересах. Его можно было украшать соответствующими символами и подвесками, некоторые морианы носили даже несколько браслетов – по одному для каждого случая. Браслет Ортеллина свидетельствовал о власти и уважении соплеменников.
У лодки не было ни весел, ни уключин, ни мачты с парусом, и сразу стало ясно почему. Когда все устроились, Мортейн и Ортеллин встали на носу, Улистэйр на корме, и одновременно начали поднимать и опускать руки. Лодку ощутимо качнуло – раз, другой, и она сдвинулась с места, постепенно набирая скорость. Морианы спустились к остальным, а Ломенар завороженно смотрел, как стремительно удаляется приютивший их остров. Лодка летела пущенной из лука стрелой, оставляя пенный след; ее почти не качало, словно Великий Океан бережно нес ее в ладонях.
