Тейн пожал плечами, все еще сохраняя толику любезности.
–Я делаю то, что должен. Я только предупреждаю тебя. Кастрируешь моего брата – и твой наследник станет твоим врагом. Я не хотел оскорбить.
Снедаемый беспокойством врач запаниковал, перемещая руки от карманов к бедрам, от своих инструментов к лицу.
–У меня есть еще два сына,– сказал король,– ты переоцениваешь себя.
–У тебя их трое. Но ты говоришь так, будто я не думал об этом с семилетнего возраста, отец. Мои братья любят меня больше, чем тебя. Заберешь мою жизнь – и лучше отними их жизни тоже.
При этих словах король запнулся, и Кейл мог поклясться, что увидел гордость в его глазах, пускай лишь на мгновение, но убежденность отца нисколько не ослабла.
–Я все еще молод, сын мой. Я мог бы взять больше жен, завести больше детей. Я мог бы и сам жениться на Лани.
Старший принц покачал головой.
–Новый наследник – ребенок чужестранки, от третьей жены? На фоне скандала и «происшествий» ствоими сыновьями, где замешана любимая многими наследница знатной семьи?– Он улыбнулся.– Не думаю. Еще двадцать лет, чтобы твои враги объединились до того, как этот претендент возмужает? У тебя ничего не получится, отец. Мы оба это знаем.
Любые остатки гордости в глазах Фарахи полностью исчезли, сменившись чем-то менее благостным.
–Да неужели?– Он пошевелился, словно собираясь встать, затем откинулся на спинку кресла.– Есть поговорка, сын мой, и странно, что она пришла мне на ум, но она применима. Уверен, ты мог ее слышать, но знаешь ли ты ее историю?
Тейн промолчал.
–Когда я был в твоем возрасте,– взор монарха переместился к единственному фонарю c китовым жиром,– королевская семья Трунг из города Халин стала нарушать законы Шри-Кона. Видишь ли, Трунги, как и семья твоей матери, были гордым и древним родом. Они верили, что в силу этой знатной родословной у них есть определенные… привилегии. Что они, в известном смысле, выше закона. Что они неприкосновенны.– То, как он сказал «выше закона», ясно давало понять, что он думает об этой идее.– Знаю, сейчас это кажется тебе глупым, но в то время, сын мой, этому верили многие во всем Пью, и не только они, и так было сотни лет.
Тут он сделал паузу и улыбнулся, будто вспоминая о чем-то приятном.
–Однажды я отправил пожилому старейшине Трунгов – которого также величали царствующим королем Халина – сообщение о том, что я хотел бы «провести переговоры». Что ж, вполне предсказуемо он отправил большую часть своего флота, чтобы посодействовать дискуссии. Однако я выслал лишь небольшой отряд с твоей тетей Кикай…– тут он остановился и посмотрел на Тейна, словно тот хотел знать почему,– …чтобы показать мои добрые намерения, конечно. Ведь они могли бы легко захватить ее ради выкупа.– Его голос повысился в редком проявлении драматизма.– Последнюю из моих живых кровных родственников, не считая моих сыновей! И впрямь великий жест доверия. Твоя тетя сказала, что разговор выдался долгим, удручающим и в конечном счете бесплодным. Трунги хотели подарков, особого признания, льгот. Это тянулось с утра до вечера – а все мы знаем, сколь терпеливой умеет быть твоя тетя.– Он улыбнулся, но мимолетно.– Флот Халина и большая часть его армии в конечном итоге вернулись домой, несомненно, вообразив, будто Шри-Кон боится столкновения с ними. Но близ побережья они увидели, что с их острова поднимается дым. Они обнаружили, что половина их города охвачена пламенем. Мне сказали, что они сохранили походный строй и направились маршем прямо к замку. Мне сказали, что они прошли мимо мертвых мужчин и детей – своих отцов, братьев и сыновей, обнаружив, что их дочери и жены попросту исчезли. И шаг за шагом преодолевая этот ужас, наконец вернувшись в центр своего благородного дома, они обнаружили, что великий, неприступный замок Халин разграблен.
Глаза короля опустились, а челюсть напряглась.
–Старик Трунг разрублен на куски и сложен в котел для супа с плавающей сверху головой. Его жены, наложницы и дети зарезаны там же, рядом с ним, а их конечностями на плитках выложено слово «король». Все члены его семьи – сыновья и дочери вельмож – были истреблены, от старух до маленьких мальчиков, от прямых родственников до отдаленных кузенов. Их древний, знатный, неприкосновенный род был полностью уничтожен.
Тейн вперил взор в отца.
–Сдается мне, суть этой истории скоро прояснится.
Фарахи дернул головой.
–Возможно, ты не слышал эту поговорку.– Он улыбнулся без теплоты.– Я полагаю, ее остерегаются употреблять среди принцев Алаку. Ну что ж. Позволь мне просветить тебя. И ты должен меня простить, ибо я понимаю, что ее можно использовать в самых разных обстоятельствах.– Улыбка стала шире.– Хотя, конечно, никогда в городе Халин. Если кто-нибудь когда-то предположит невозможность чего-либо, сын мой, тебе нужно лишь ответить: «Иди и спроси у Трунгов».
Рядом с Тейном, словно из воздуха, появился Эка, обвив ладонями его руку с мечом и обхватив принца одним быстрым движением.
Тейн дал отпор – определенно лучше, чем Кейл,– и разоружить его было не так легко, как обещал король. Двое мужчин боролись в попытке повалить друг друга, замысловато работая ногами, словно в танце. Рука Эки метнулась к горлу Тейна.
Принц закашлялся, в панике выпучив глаза, и Эка, грубо скрутив его, швырнул на землю в яростной демонстрации силы. Он связал запястья наследника тонким шнуром со своего пояса, затем отбросил Тейна к стене, где тот обмяк, пытаясь восстановить дыхание.
–Ложись на стол,– велел Фарахи; от его терпеливости не осталось и следа. Хирург дрожал, лицо его побледнело, и он с некоторым усилием сглотнул.
Кейл не шелохнулся, и Эка двинулся вперед, неотвратимый, как морской прилив. Невозможно длинные ручищи с подобными тискам пальцами осторожно водрузили Кейла на стол, затем он почувствовал, как врач берет его за руки и ноги и пристегивает их кожаными ремнями.
–Не делай… это,– выдавил его брат.– Умоляю тебя. Я сделаю… все что угодно.
Кейл услышал боль, отчаяние, безысходность. Это разбило ему сердце.
–Все в порядке,– услышал он свой голос.– Это моя вина. Но мы по-прежнему будем вместе.– Он взглянул на брата и увидел слезы – неприятие реальности в глазах мальчика. Он смотрел, как тот порывается встать и с криком броситься вперед, несмотря на связанные руки. Эка держал его крепко.
–Хорошо усвой этот урок, сын мой.– Фарахи говорил без единого намека на удовольствие.– Любовь суть медленное, неудобное оружие и часто служит палкой о двух концах, тогда как страх прост. Ты мог бы настроить своих братьев против меня любовью, но я могу переманить их обратно, угрожая тебе.– Он посмотрел на Кейла, и в его голосе не было ни победы, ни жалости:– Они знают, что я сделаю, если мне придется.
Хирург пошарил в заляпанных кровью штанах Кейла, обнажая провинившийся придаток и протирая его чем-то, пахнущим ромом. Затем наклонился вперед, глядя Кейлу в глаза:
