Еще до того, как полностью зашло солнце, люди вернулись с дюжиной змей, а когда один жилистый черноволосый охотник прошествовал в лагерь с олененком, пронзенным одной из его стрел, Дала радостно выкрикнула:
–Ура Баяру, сыну Сурэна, и мужчинам Хальброна!
Все в лагере подхватили одобрительный выкрик и трясли мужчину за плечи, пока тот купался в лучах славы.
Не в пример Кунле Дала знала всех членов отряда по именам. Она знала имена их матерей, отцов и детей, а также их занятия, и за эти годы провела время с каждым из них. Теперь она достала свой спрятанный бурдюк с вином и отпила, затем протянула его Каро, слегка опустив глаза в знак уважения. Тот моргнул и взял его, глядя на своих людей, прежде чем сделать большой глоток. Они поощрили и его, и он передал мех дальше.
Дала попыталась взять тушу, но охотник мотнул головой.
–Мужская работа,– сказал он, подразумевая обработку неочищенных трупов любого рода.
Присев на корточки, он начал свежевать и срезать мясо на плоском белом камне, а Дала наблюдала, видя, как стекает по сторонам кровь и дрожат от усталости руки охотника. Перед ней мелькнул образ Бирмуна и его «ночных людей», копающих канавы, но она прогнала его прочь. Он так и не пришел, напомнила она себе. Он мертв, или схвачен, или передумал. Он так и не пришел.
–Осторожно,– сказала она, указывая на ноги олененка,– там есть железы, которые могут испортить вкус мяса.
Охотник улыбнулся, как будто знал и так, но был доволен или впечатлен тем, что знает и Дала. Не я, подумала она, не уверенная, зачем вообще потрудилась это сказать, так говорил один волк.
Закончив свою работу, охотник принес мясо и кости для котелка Далы. Змееловы ждали неподалеку, приготовив собственную добычу.
–А наша еда, госпожа?
Они были так похожи на мальчишек, на Мишу и его братьев из другой жизни… Она улыбнулась и подняла с земли палку:
–Лучше на этом.
Затем они помогли ей насадить змей на вертел, и она посыпала лакомства солью.
К тому времени, когда ужин был сварен и готов, а ее деревянные миски розданы и наполнены скудным соленым супом, настала темная ночь. Мужчины столпились вокруг ярко горящего костра и пили, а Каро, как и ожидалось, прикончил вино, стирая капли с бороды. Воины чавкали и кряхтели от удовольствия, а в подсоленное змеиное мясо вгрызались так, словно это был молочный поросенок, зажаренный на медленном огне, и даже Кунла соизволила попробовать.
–В круге к нам присоединится несколько соплеменников, Каро,– сказала она, когда маленький пир подошел к концу.– Я хочу, чтобы ты задействовал этих людей вместе с твоими.
При звуке голоса Кунлы мужчины напряглись, и больше всего их вождь.
–Как скажете, жрица.– Его вассалы прекратили болтовню и переместились к спальным шкурам.
Дала знала, что упомянутые «соплеменники»– это лишенные вождей южане, с которыми ее наставница каким-то макаром подружилась за эти годы. Хальбронские мужчины прозвали их Убийцами при Кунле, хотя Дала точно не знала почему. Они могли чем-то напоминать «ночных людей», предполагала она, но эти были из тех, кто имеет дюжину шрамов на груди, носит мечи и луки и ездит на диких лошадях, которыми им не следовало позволять владеть. И в отличие от «ночных людей», они не носили масок.
Если Кунла вызвала их сюда – несомненно, за большие деньги,– значит, она действительно верила, что грядет применение силы. В этом есть нечто большее, чем я могла представить, подумала Дала, и ее беспокойство росло.
Ее наставница не была склонна к тревожности. Она не боялась простых сплетен и россказней. Если она так подготовилась, то либо ее соперницы идут за ней с подмогой, либо этот «Букаяг» совсем не слух.
Кунла без лишних слов натянула на свои худые круглые плечи медвежьи шкуры, и Дала смотрела, как она ложится на твердую землю у костра.
Через несколько минут эта сильная женщина заснула. Дала прислушивалась к ее храпу и боялась, что не сможет последовать ее примеру.
32
В Алвереле творилось черт-те что. Дала уже была здесь раньше, но только ранней весной – явно до нашествия всех этих животных, семей, торговцев и летней суматохи. Теперь, когда отряд жрицы спускался по наполовину гравийной, наполовину грунтовой тропинке с гор в долину, со всех сторон поднимались дым и шум.
–Держи своих людей поближе ко мне, Каро,– до самого круга.– Кунла все так же сидела верхом, прищурив глаза и вздернув нос, будто здешняя толчея возмущала ее. Здоровяк-вождь молча повиновался и призывно махал рукой, пока его слуги не окружили двух женщин щитом из Хальбронской плоти.
Мужчины и женщины толпились у дороги в стихийно созданных лагерях, продавая твердый хлеб и мягкую шерсть, козье молоко и мясо в меду. Сытые и благополучные с виду, они расхваливали свои товары не из нужды, а по привычке. Мужчина, окруженный поголовьем овец, помахал и крикнул: «Льготная цена для жриц!»– затем так же быстро переключился на другого конного путника. Дала никогда еще не видела столько загонов, столько животных, особенно лошадей. Казалось, каждая третья постройка была конюшней или псарней, и в открытых стойлах слонялись мальчики, чистя или кормя лохматых животных с окрасом шерсти от снежно-белого до разных оттенков бурого.
Увидела она и воинов в чистых кольчугах, со щитами, топорами и копьями или даже с мечами в ножнах. Они непринужденно смешались с толпой: одни пили и смеялись, собравшись в группы из пяти и больше человек, другие молчали и наблюдали, держа руки на эфесах клинков. Кому именно они служили – Ордену, заезжим вождям или просто богатым матронам – Дала не знала, но их присутствие успокоило ее.
Когда ее отряд миновал внутреннюю канаву для отходов – ныне усеянную нечистотами людей и животных и падалью, а не мужиками, которые будут чистить ее позже,– Дала невольно вспомнила о Бирмуне. Как несправедлива жизнь, подумала она, затем прогнала это ребячество и обратила свои мысли к Джучи, гадая, как та изменилась за последние два года. Обрела ли некое подобие смелости? Или не сумела привлечь ни одного из воинов и тем самым опозорила Далу перед Верховной Жрицей и Законовещателем?
Тщетно пытаясь что-то разглядеть сквозь хаос Алвереля с неуютным чувством и вытянутой шеей, Дала наконец увидела камни закона. Вокруг них уже кишела целая толпа – места для судей были заполнены, в основном женщинами, но также и седовласыми холеными мужами. К огромным рябым стоячим глыбам прислонились десятки зевак, словно просто для вида; малыши сидели на отцовских плечах, девочки постарше сбились в стайки, наблюдая, как понарошку дерутся мальчики в попытке впечатлить их.
Нечто в настрое толпы разрушило то спокойствие, что еще оставалось у Далы. Возможно, предвкушение – энергия, как на сборищах перед публичными казнями. Теперь Дала заметила поблизости Убийц при Кунле: они двигались сквозь толчею, подобно трупу в реке, баламутя людские воды везде, где проходили. В целом утонченные и состоятельные гости Алвереля глазели на медвежьи шкуры и чумазые бороды Южан, их копья и топоры с лезвиями, привязанными к грязным рукоятям из кости. Большинство людей прикрыли носы.
