–Бирмун, сын Камуки… У врага сотни воинов. Сколько вассалов ты можешь привести?
Выходит, она его знает, но как?
Некоторые мужчины наблюдали за происходящим с удвоенным интересом.
–Сорок три,– сказал молодой вождь, вскинув голову с волевым подбородком,– но они достойны и преданны. Этого хватит.
Несколько главнейших вождей фыркнули, но другие стояли или сидели неподвижно – кое-кто с красными шеями и лицами, глядя на еду, на свои руки, куда угодно, только не на присутствующих в зале. Сама Дала казалась такой же оцепеневшей, и Эллеви задумалась, не следует ли ей вмешаться.
Наверняка у этого Букаяга нет сотен воинов, как сказала девица. Но если они у него есть или он так же свиреп, каким кажется, и убьет молодого Бирмуна и всех его людей, что с того? Это будет всего лишь провалом амбиций глупца. Лишь бы не продолжились убийства жриц, подумала она. Найдется новый вождь, или кто-то из других предложит себя матроне Бирмуна и приобретет еще немного богатства и власти, но расстановка сил едва ли изменится.
Со своего места поднялся еще один вождь. Этот, как знала Эллеви, был могуществен – честолюбивый, но осторожный мужчина, который не дрался в поединках, однако властвовал над многими домохозяйствами и пользовался преданностью как минимум тысячи бойцов.
–Да скажут люди, что Агнар откликнулся на призыв Богини. Я посоперничаю с храбрыми воинами Бирмуна.
Теперь многие другие вожди обменялись взглядами, удивленные и, возможно, довольные; некоторые склонились друг к другу и бормотали слова, которые отчаянно захотела услышать Эллеви.
–И я,– сказал Ивар, один из пяти величайших вождей в мире, имевший как минимум столько же мечников, сколько Агнар.– Я заставлю воинов Бирмуна посоперничать с настоящими убийцами. Пусть эти бандиты вострепещут.
Все больше и больше мужчин вставали, крича: «И я!», ухмыляясь и колотя себя в грудь или топая ногами, подымая свои кубки и выпивая с теми, кто назавтра так и останутся их врагами, но пока что смеются и кичатся, как мальчишки.
В изумлении Эллеви покачала головой, не зная, впечатлена она или взбешена. Одним махом эта перепачканная грязью ученица собрала войско в тысячу мужчин для чего-то полезного и предоставила вождям некую общую цель, и все это с мелким главарем, который падет или возвысится без особых опасений. Но сперва ей надо было прийти ко мне, кипятилась жрица. Ей надо было выждать и спросить моего совета и моего чертова позволения.
–Матриарх.
В суматохе и гвалте мужского веселья Дала приблизилась к ней, наконец-то склонив голову в знак повиновения.
–Прошу меня простить. Они убили мою наставницу, я… была так напугана и сердита, я не знала, что делать, и…
–Довольно.– Эллеви ни на миг не поверила в эту внезапную почтительность, но девица хотя бы соображала достаточно, чтобы попытаться манипулировать вышестоящей. А значит, понимала, что вынуждена это делать. Эллеви подалась вперед, чтобы говорить шепотом:– Думаю, я отдам тебя гвардейцу Ордена.– Она улыбнулась для пущего эффекта.– Я приберегала одного жирного, старого беззубого кабана для такой девчонки, как ты. О, его палка, возможно, уже и не действует, но смотреть, как он отчаянно толкается о твою юную плоть, может быть весьма приятно. По крайней мере для меня.
Фальшивое смирение ученицы усохло и сжалось вокруг нее истинным страхом, ее голова опустилась еще ниже, и она уставилась себе под ноги.
Да, девочка, я могу уничтожить тебя одним-единственным словом, и тебе стоит это запомнить. Эллеви вздохнула, как будто ничто в мире не имело особой важности.
–Или ты можешь научиться слушаться и быть полезной.
Дала исправно кивнула, не поднимая головы.
–Не в этом цикле, полагаю.– Эллеви подперла рукой подбородок и откинулась в кресле, заново изучая девицу с макушки до пят. Фигурой она уже напоминала взрослую женщину – бедра и грудь, каких никогда не имела Эллеви, но которыми, казалось, просто-напросто очарованы мужчины. А еще она была крепкой на вид, почти как сельская матрона, и симпатичной, несмотря на красное пятно шрама. Он придает ей некую… свирепость, рассудила Эллеви, что наверняка делает ее еще более пригодной для мужчин Юга.
Но Эллеви решила, что эта девчонка – лесной пожар, сезонная неприятность. Она будет полыхать ярко и обжигающе, испуская темный дым, но долго не протянет и угаснет, а через год или два о ней забудут.
–Если ты поедешь с этими людьми и будешь сообщать мне всё в точности, не делая абсолютно ничего больше, тогда, возможно…– Она пожала плечами, как будто не была уверена.
Дала подняла взгляд с подобающим трепетом.
–Возможно, я могла бы обеспечить твое обучение при сменщице Кунлы, например. Но это будет означать еще два года на холоде, дитя, и я потребую уважения к правилам Ордена, когда вернешься.
Дала поклонилась и без стеснения пала на колени, и Эллеви пришла в восторг, когда поняла, что некоторые из мужчин и матрон наблюдают.
–Встань, дочь.– Она постаралась скрыть удовольствие в голосе, затем встала рядом с Далой и оглядела улыбающиеся лица в переполненном зале.
Конечно, это не тот Праздник Весны, который она ожидала, но от этого не менее интересный.
–Дети, я поздравляю вас.– Поначалу она хлопала одна, но вскоре матроны последовали ее примеру, и женщины повернулись к своим партнерам, коснулись их рук и задержали взгляды, а вожди раздулись от их внимания.
–Каждый мужчина в этом зале войдет в книгу!
Они разинули рты от ликующей гордости, и Эллеви подумала: Если мне в будущем понадобится большое войско, теперь я знаю, как его собрать.
–Вы будете названы Истребителями Ереси,– прокричала она сквозь шум, затем особо указала на молодого предводителя:– А Бирмун – Убийцей Негодяя Букаяга.
Даже более сдержанные мужи одобрительно взревели, несомненно, довольные большими наградами за столь малые усилия.
Эллеви, однако, смотрела на Далу. Смотрела, как ее лицо вспыхнуло, а глаза искали единственного мужчину, пока она хлопала в ладоши, отчаянно пытаясь сдержать слезы. Слезы, да, и гордость. Она хорошо его знает.
Эллеви припрятала эту мысль, на мгновение ощутив, будто весь мир по-прежнему танцует под ее песню, но это чувство прошло, когда ее взгляд остановился на Вальдайе. Карга сидела тише воды ниже травы, пристально и безучастно разглядывая зал, а также Далу, Бирмуна и Матриарха.
Медленно разгорающийся огонь – истинная опасность: может вообще почти не дымить, но все-таки однажды воспламенить лес. Ее кузина молча жевала деснами овсянку и ждала, и Эллеви только сейчас пожалела, что женская война не так же примитивна, как мужская, и что она не может прямо сейчас вонзить клинок в сердце противницы.
37
Сухой сезон. 1578 год П. П.
