–Меня зовут Асна Фетлан Иша-Фетнал, и я есть величайший воин, которого тебе повезло встретить.– Он поднял глаза, все еще кланяясь:– Скажи всем богатым друзьям, что я охотно, с уважением, убью всех их врагов… за скромную плату.– Он подмигнул, затем сел на свое место.
Остаток того дня превратился в какое-то размытое пятно. Кейл пробирался мимо тысяч иностранцев, и все они привлекали взгляд одеждами диковинных цветов, странно звучащей речью и всеобщей суетливостью. Казалось, каждый отчаянно торопился все равно куда, проносясь по мощеным дорожкам между огромных каменных зданий с непонятными Кейлу названиями на металлических табличках. Ему несколько раз пришлось спросить дорогу, отбросив стеснение или гордость, и местные показывали с фальшивыми улыбками и заносчивыми нотками, как будто он самый большой дуралей на земле.
Теперь, на плитках тренировочной комнаты, Кейл улыбнулся, неосознанно размяв кисть руки. Когда-то, пожалуй, такие воспоминания могли вызвать у него стыд – слабость или неудачи прошлого, которым придано больше значения в настоящем, чем они того заслуживали. Но тот мальчик исчез, оставшись только в памяти,– прошлое «я», которое Кейл не осудил и не возненавидел, потому что понял и простил, как старался делать в отношении всех.
–Готов?– Оско с мечом в руке вскочил на ноги и двинулся к центру фехтовальной комнаты с окном в шахматную клетку из цветного стекла, освещенной светом восходящего наранского солнца. Его стремление превзойти Кейла – и его выносливость – казались неиссякаемыми.
–Позже мы сделаем кое-что, в чем хорош я,– простонал Кейл, поднимаясь. Брови Оско изобразили его версию улыбки.
–И что бы это могло быть?..
* * *
Сосредоточьтесь на вашем дыхании.
Кейл устроился напротив небольшой, но растущей группы иностранцев, сидящих на лужайке двора. По дорожкам, пересекающим большую площадь, ежедневно сновали несколько сотен студентов, и многие глазели на это сборище, но Кейл не возражал.
Ему нравилось тут, под большой смоковницей. Ее широкие, но негустые листья, расположенные высоко на стволе, напоминали Кейлу о монастыре – об Андо, свесившем ноги в теплую соленую воду, подобно корням инжира в почве.
Хотя его окружали эти люди и их жизни, а воздух полнился многозвучными песнями сотен птиц, он представил Андо, велевшего ему сосредоточиться на чем-то одном, и улыбнулся.
Ему больше не требовались его братья с их пляжем. В уме он вызвал только черный холст ночи с горящим костром и, выдыхая, сжигал свои мысли. Теперь он практиковался покидать свое тело ежедневно, управляя им на расстоянии, пока парил на воле, затем возвращаясь – пытаясь открывать «окно» своего разума как можно более широко и надолго. Это становилось все легче.
–Не игнорируйте ваше окружение – и не контролируйте ваше дыхание, просто замечайте его.– Кейл говорил, хотя пребывал вне тела и наблюдал за лицами своих учеников глазами своего духа.
Как ни странно, самым первым его учеником стал Асна. Как-то с бухты-барахты он сказал Кейлу, что ему надоело смотреть на всех женщин в академии и не вступать в половую связь ни с одной из них – впрочем, не именно в таких выражениях. Наверное, это был его способ сказать: «Мне скучно», а также «Я скоро вляпаюсь в неприятности».
Само собой, Кейл захотел помочь. Общение с девушками не было строго запрещено, как он понял, но если наранской девице случалось залететь вне брака, ребенок по закону рождался рабом. Скорее, имперским служителем, что, видимо, означало то же самое.
Официально такая мать вольна была вернуться к своей привычной жизни – возможно, с подмоченной репутацией,– и то же самое для отца, если тот остался с ней. Неофициально, впрочем, особенно если отец был иностранцем, он предпочитал свалить, пока друзья и родственники девицы не подстерегли его где-нибудь в переулке.
–У меня есть как раз то, что надо.
Кейл велел ему сесть у дерева и сосредоточиться на смокве. Через пару минут Асна заострил внимание на другом слове из шести букв и показал себя отвратительным учеником – но, громко и часто высмеивая Кейла следующие несколько дней, он в действительности вызвал некоторый интерес. Ну, или внимание. И довольно скоро некоторые из ребят стали спрашивать, какого черта Кейл делает на лужайке каждый день. Когда он разъяснял им, они обычно оставались.
Теперь он осмотрел своих учеников, рассудил, что все они добросовестно пробуют сосредоточиться, и решил, что за время ожидания немного «погуляет» по двору вне своего тела. В основном он хотел подслушать.
Иногда он чувствовал себя виноватым, если слышал что-нибудь личное, но всегда держал это при себе. Ему только хотелось услышать, о чем беседуют местные, узнать о них и об их жизнях и лучше понять их. Мысль, что он вообще в состоянии их понимать, опьяняла его и помогала чувствовать себя менее одиноким.
Дорога в академию заняла несколько месяцев – несколько долгих, изматывающих, трудных месяцев, по многим причинам, не последней из которых было то, что Кейл восстанавливался от полученных травм. По крайней мере, за это время Амит успел обучить его наранскому разговорному, но не особо преуспел, а в Нандзу это был всего лишь один язык в бурлящем море иностранных слов.
Здешние студенты прибывали со всех уголков империи, а также из-за ее пределов – огромное количество культур, языков и диалектов ошеломляло разум. Но оказалось, это совсем не проблема, по крайней мере не для «духа» Кейла, который как будто понимал, что имеется в виду, какое бы наречие ни использовалось.
–…вообще-то я слышал, они поклоняются рыбам и ходят голые, так что это приятный сюрприз.
На траве возле Северной тропинки стояли несколько местных, наблюдая за Кейлом и остальными – явно с некоторым весельем.
–Хочу на это посмотреть, он такой красавчик – может статься, он вообще женщина.
Все они от души посмеялись, и Кейл ухмыльнулся. Ой, ну кто б говорил, «мужебабы».
–Конечно, мы-то знаем, островитяне двуполые.
Ладушки, очень забавно. Ха-ха.
–Гермафродиты, пацифисты, нудисты, рыбопоклонники. Настоящая угроза империи.
Кейл мотнул головой и подумал, не пора ли ему побродить где-то еще…
–Ну, я слышал, этот конкретный рыболюб – какой-то принц и его хотят попробовать сделать священником.
–Что?– засмеялся тот, кто, по-видимому, был заводилой – во всяком случае, именно на него смотрели другие пацаны для одобрения после каждой шутки.
Да, что?
–Я серьезно. Я слышал, отец обсуждал это со старшим священником – назвал его любимцем императора и дал весьма ясное указание.
Заводила грянул от смеха так, что едва не сломал ребро, и покраснел.
–О боже мой. Да они обосрутся.
–Извините?
Вдалеке звучал женский голос.
