–Там снаружи какой-то человек. Просто стоит и мокнет до нитки. Он очень высокий.
Тепло и похоть, разливавшиеся внутри Эгиля, обратились в лед. Волус давно отвел свой взор, и темная ночь громыхала и проливала дождь. Их дом и близко не стоял рядом с дорогами для путников.
Это просто Айдэн, вернулся за новостями, понадеялся Эгиль. Время неподходящее, но все может быть.
–Возьми оружие,– прошептал он, и бывшая жрица, а ныне беременная подруга в его постели, встала без слов.
Эгиль слез с мягкой обивки, завернулся в тонкий халат и натянул меховые тапочки на искалеченные ступни. Молодая женщина рядом с ним надела на голую грудь холодный кожаный панцирь и обнажила меч.
Он взглянул на ее по-прежнему обнаженный зад, и она закатила глаза и сунула ноги в его холщовые штаны со взглядом, который спрашивал: «Ну, ты доволен?»
При свете очага они подкрались к выходу. Эгиль подождал, пока члены семьи не займут свои места, готовые убивать, и, сделав глубокий вдох, затем еще несколько, потянул дверь на себя.
* * *
Он очухался?
Казалось, звук отдавался эхом, как будто Эгиль лежал в колодце, и он не был уверен, снится это ему или нет. Чей это голос?
Он приподнялся на локтях; затылок прострелило болью, а в плоть ему впивался мелкий камешек. Нет, он поморщился и пошевелился, в снах боли не бывает.
Он посмотрел вверх, на потолок своего дома, затем вниз, на шкуру у входа, возле которой, очевидно, приземлился, и смутно вспомнил, как приближался к двери.
–Ты в порядке?
Его возлюбленная стояла на коленях рядом с ним, положив ладонь ему на лоб.
–Вроде нормально. Что стряслось?
Он посмотрел на прекрасное лицо Джучи, отметив серьезное выражение и сомкнутую челюсть, но ее взгляд скользнул к очагу. Она промолчала.
–Ты упал в обморок.
Глубокий бас заполнил дом Эгиля, отражаясь от стен, вторгаясь ему в уши и отдаваясь в груди. Он обернулся, дрожа и зная, что увидит. Призрака. Мертвеца. Року.
Великан грелся у огня. Его смуглая кожа выглядела обожженной солнцем, а тонкая Северная одежда – промокшей. Он встретился взглядом с Эгилем и ждал, демонстрируя нечто похожее на терпеливость.
–Я… мы… я…
–Вы думали, я мертв, да, знаю.
Эгиль хотел встряхнуть головой, но вместо этого затрясся всем телом. Если честно, он никогда по-настоящему не верил. Неким образом он всегда в глубине души знал, что Рока не умер, не мог умереть, если только этого не видели другие. Такой человек мог умереть лишь в легенде – в пасти какого-нибудь монстра или купаясь в крови своих врагов, окруженный свидетелями.
–Сколько… сколько времени прошло, Букаяг?
Кривая улыбка растянула его все такую же уродливую, Носсом тронутую челюсть. Мужик стал крупнее – если такое было возможно – и выглядел здоровее. Его лицо и конечности приобрели теперь некую округлость, тогда как раньше он состоял лишь из скелета, оплетенного жгутами мышц.
–Два года, Эгиль. Чуть больше.
Два года. Клянусь всеми богами, всего-то? А такое ощущение, будто целая жизнь.
–Теперь скажи мне, ибо я ждал: почему бы мне просто не задушить твою жрицу?
Джучи встала с мечом в руке. Маленький мальчик, которого они любили как сына, тихо шевельнулся в углу, подняв нож.
О, моя богиня. Моя прекрасная Джучи. Здесь не место для отваги, любовь моя. Это не человек, которого ты можешь победить или убить, а стихийное бедствие.
–Потому что у тебя нет меча, и я бы тебя выпотрошила, как рыбу. И я не жрица.
Она говорила так спокойно, так уверенно, и сердце Эгиля защемило любовью и страхом. Но она ошибалась, очень сильно ошибалась. Она не понимала, сколько бы он ни рассказывал ей за последние два года, она вряд ли смогла бы понять.
Рока позволил воцариться молчанию; его улыбка исчезла, взгляд стал твердым и жестоким.
–Госпожа, я говорю не с тобой, а с моим вассалом. Я видел тебя в Алвереле, о да, я помню. Я говорю с Эгилем, потому что, в отличие от тебя, он имеет влияние на твою судьбу.
Эгиль поднялся на колени.
–Она для тебя не угроза, госпо… Букаяг. Ты даже не представляешь, что творилось в долине, когда ты ушел. Воины вождей нарушили строй, и твои люди, они… они перебили всех. Женщин, детей – всех, кого могли поймать. Айдэн защитил Джучи, а я украл коня, и… мы сбежали, сбежали вместе и даже не оглянулись. С тех пор она помогала нам, даже помогла некоторым из твоих вассалов избежать Ордена. Она больше не с сестрами. Они бросили ее, решили, что она мертва. Теперь она не с ними, клянусь.
Пока он говорил, Эгиль почувствовал, как Джучи незаметно отстранилась. Он чувствовал ее осуждение и отвращение. Прошу, позволь мне защитить тебя, подумал он, не заботясь о том, что должен сделать или пережить.
Яркие глаза Роки впились в него, будто высасывая знания о пропущенных годах. Эгиль по-прежнему видел в этих глазах, за их сиянием, жажду убийства, всегда еле сдерживаемую, и ее внимание, обращенное к нему, заставило волоски на его руках и шее встать дыбом.
–Прости меня. Я вижу ясно, что ты Избранник Джучи, и поэтому ей нельзя быть жрицей, да? Подойди и выпей со мной. Давай побеседуем о старых деньках и новых начинаниях.
При мысли о «старых деньках» отсутствующие пальцы на ногах Эгиля закололо, а десны заныли – он содрогнулся и вспомнил ночь криков.
Джучи наблюдала за ним, дрожа от ярости, настолько близкая к насилию, какой он ее когда-либо видел. Она была единственной, знающей, как он получил свои раны. Той, кто восстановила его из ничего после опустошения Рокой,– и он знал: унее нет никакого желания возвращаться.
–Это наш дом, Рока. Ты посидишь и выпьешь, если мы тебя пригласим,– а если нет, уйдешь обратно в дождь.
Эгиль закрыл глаза, затем склонил голову, надеясь, умоляя, чтобы Рока понял. Прошу, нет, прошу, не забирай мою семью. Я сделаю все что угодно. Все, что захочешь.
Человек, что не был человеком, пристально смотрел.
–Итак, вы знаете, кто я такой и что я сделал. Мне безразлично. Я пришел сюда не затем, чтобы навредить вам.
Эгиль почувствовал слабую надежду, зная, что у его господина нет причин лгать.
–Что тебе нужно?
В голосе Джучи все так же не было страха. Она говорит, когда говорить должен я, подумал Эгиль и ощутил себя трусом, тем существом, которым был раньше – самовлюбленным вором и лжецом, который не заботился ни о чем, кроме себя, а затем сломленным слугой.
«Букаяг» сунул руку под плащ, и Джучи едва не набросилась на него. Казалось, он предвидел это и медленно, спокойно вытащил из кармана большой металлический диск, затем со стуком положил его на стол. Эгиль потрясенно увидел, что кисть его прежнего господина покрыта шрамами – поперечными и продольными – и как минимум одного пальца не хватает.
