Ее глаза окинули его беглым взглядом, и она подняла бровь.
–Ты идешь в таком виде?
Он взглянул на себя и пожал плечами – или, скорее, размял их, что сопровождалось чередой потрескиваний.
–Ряса – единственная одежда, что у меня есть.
Это было правдой. В первый же день он подарил свои вещи храму для раздачи бедным – последние напоминания о дворцовой жизни, сброшенные без сожалений, как змеиная кожа.
На лице девушки промелькнуло огорченное выражение, но она сменила его улыбкой.
–Ряса так ряса. Мне идти немного позади вас, Ваша Милость, дабы ваш изможденный лик и унылый вид не контрастировали напрямую с моим блеском?
Ему потребовалось мгновение, чтобы найти это забавным. Она права, я слишком серьезен.
–Нет, возьми меня под руку. Пожалуй, они меня и вовсе не заметят.
Он наклонился к ней, как бы по-дружески, но на самом деле воспользовался Ли-йен для опоры.
42
Асна сидел на своей койке и разрезал пополам виноградину метательным ножом. Тонкая деревянная стена его комнаты, увешанная пришпиленными фруктами и заточенными клинками, была в пятнадцати футах – самое большое расстояние, доступное ему в этой крошечной дыре, которую называли «студенческие покои».
«Лучше всего убить его наповал, но достаточно будет и сильно покалечить».
Указания священника были вполне ясными, и не приходилось сомневаться в прибыльном влиянии, которое он себе купит. Если только меня взаправду поблагодарят, а не просто повесят за убийство.
Это оставалось очень крупным «если». Его единственной гарантией было знание личности нанимателя, но, разумеется, чувак может просто опровергнуть это, и кто поверит на слово кондотийскому наемнику, а не наранскому Великому Священнику? Никто. Даже не кондотиец. Особенно не кондотиец.
Асна вновь повертел рукоять очередного ножа в сухих ладонях. Ему велели обставить это как драку между студентами – разногласие, зашедшее слишком далеко. Но взамен он мог сделать свое дело тихо и смыться, а если вознаграждать его не собирались, он в этом случае хотя бы уйдет целым. Такая пустая трата и заминка. Такой суматошный закрученный муторный бардак.
И как ни крути, ему нравился этот пацан. Ему импонировали его юмор и выдержка, отстраненный облик и простодушные глаза, словно тот прикинулся наивным по собственному выбору. Асна не любил убивать людей, которые ему нравились, и ненавидел убивать кого бы то ни было на халяву. Мальчишка – принц чужой страны, богатой чужой страны, а теперь и Помазанник. Он ценен, покуда он жив. Дружба с ним могла бы оказаться полезной.
Такой довод казался удобным, но, разумеется, на этого парня точили зуб священники. По крайней мере, некоторые. А наранские священники были всяко подобны скорее разбойникам в рясах, что Асне обычно нравилось, но не когда они враждовали, и уж точно не когда опирались на него. И каким бы симпатичным ни был новый принц, тут он совершенно беззащитен – этот Кейл просто сопливая игрушка Императора без реальных друзей, телохранителей и планов; рано или поздно священники либо кто-то еще убьют его или покалечат настолько, что с тем же успехом он может быть мертвым.
Если этого не сделает Асна, они наймут других убийц. У Нарана не было недостатка в людях с ножами. Император, может, всполошится и отрубит парочку голов, чтобы показать, кто тут главный, но в остальном все будет продолжаться как раньше, за вычетом дохлого островного принца и, возможно, тех, кто попытается ему помочь. И оставалась еще одна мелкая загвоздка – рычаги влияния священника.
Если Асна не подчинится, его могут – самое меньшее – исключить из академии. Так что с определенной точки зрения убийство парня было не совсем бесплатным. Это был способ обеспечить себе местечко здесь – цена «протекции», цена за то, чтобы выиграть больше времени на завоевание покровителя, может даже по рекомендации священника. А если кто и разумел, что значит «плата за протекцию», так это кондотиец – это Асна Фетлан Иша-Фетнал. Так что жаловаться ему не на что.
Он вздохнул и метнул нож в пустое место на изгвазданной стене, воображая физиономию отца, когда виноградина распалась надвое и с клинка закапал сок.
Он оденется в черное или нападет сзади, чтобы мальчик, по крайней мере, не испытал предательства в свои финальные секунды. Возможно, это небольшое милосердие, но Асна мог сделать для добросердечного островного принца это единственное – то, чего другие убийцы наверняка не сделают, не смогут. Он расправится с ним быстро.
* * *
Помочившись еще обильнее, чем по прибытии в Бато, и поплескав себе в лицо холодной водой из фонтана в форме собаки, Кейл вернулся к Ли-йен, дабы предстать перед «своими» гостями. Для начала она снова взяла его под руку, что и обрадовало, и встревожило его – в таком порядке. Ты почти ничего не знаешь о ней. Кроме того, что с ней тебе по-настоящему хорошо. Не пробовал расспросить о ней, эгоистичный ты болван? И кстати, почему ты говоришь сам с собой в третьем лице?
–Ты нервничаешь!– Ее глаза сверкнули, и она была абсолютно права.
–Ненавижу подобные вещи.– Видимо, потные ладони и глубокие, намеренные вдохи выдали его, даже не будь она такой чертовски проницательной.
–Что самое худшее, что может случиться?– Она подтолкнула его плечом: касание, которое невозможно не заметить.
–У меня очень богатое воображение,– сказал он, и Ли-йен улыбнулась. Они протолкались в здание Обрядов – официальное место собраний для всех видов публичных и частных мероприятий в академии – и по красивому коридору из зеленого, почти полупрозрачного камня прошли в зал.
Кейл воззрился на висящие портреты мужчин и женщин – по большей части юных либо престарелых, облаченных в богатые, плотные наряды и украшенных драгоценностями цвета восходящего солнца. На ходу он рассматривал эти лица, что неприятно напомнило ему дворец с постоянно встречающимися образами его царственных предков. Ближе к концу, у входа в зал, он остановился. Ли-йен взвизгнула, когда он сдавил ее руку. Последний портрет – большой, освещенный факелами и поставленный на возвышении в центре огромной комнаты,– изображал самого Кейла.
–Добро пожаловать, Помазанник,– мальчуган за стойкой приветствия поклонился и учтиво протянул руки в сторону зала; несколько гостей поблизости заметили и тоже поклонились.
Каждый кусочек пространства заполняли люди: одетые в яркие платья и плащи, волосы уложены в прически и смазаны маслом, лица накрашены что у мужчин, что у женщин, на руках и шеях кольца и амулеты. Некоторые гости танцевали – даже группами – что-то странное и на первый взгляд чудаковатое. В одном углу группа музыкантов играла нечто, пожалуй, самое веселое, что Кейл когда-либо слышал в своей жизни.
Он улыбнулся и неловко поклонился мальчишке, затем двинулся вперед.
–Мне понадобится выпить,– шепнул он уголком рта и мгновенно подавил мелькнувшее воспоминание о том, как он брал вино с подноса Эки.
