Дабы спасти себя, ей следует признаться и сказать, что это была ошибка, пасть на колени и умолять, обещая этому гадкому человеку, что она станет его марионеткой, лишь бы он пощадил ее. Вне всяких сомнений, он ожидал этого, даже надеялся на это.
–Кто устроил эту встречу, Ваша Милость?
Экзарх прищурился:
–Не уклоняйтесь от вопроса.
–О, простите, я и не уклоняюсь, Ваша Милость. Ответ на мой вопрос будет ответом на ваш.
Он повращал глазами, пока что без следа сомнения.
–Мой заместитель, разумеется.
–Ах. Значит, ваш заместитель – единственный, кто знает о нашей встрече и знал какое-то время заранее?
Он хмыкнул.
–И кто нанял и обучил вашего заместителя, Ваша Милость?
Лицо мужчины застыло. Он прекратил смотреть в одну точку и огляделся.
–Распорядитель. Что с того?
Нуо улыбнулась.
–И я полагаю, что – поскольку это удобно – именно ваш заместитель посылает за этими вашими наемниками, которые, как мы все предполагаем, в любую секунду прячутся в зарослях?
Его глаза обшаривали кусты и деревья, каменные колонны, далекие двери и тропинки, но если он и испытывал страх, то хорошо его скрывал.
–Итак, мы одни. Отлично. К чему вы клоните, Нуо?
Женщина стиснула челюсти. Ей надоел весь этот фарс, надоела грубость Экзарха и его неспособность использовать ее титул и относиться к Божьим святыням хотя бы с притворным уважением.
–О, но мы ведь не одни, Цзинга.
Друг Кейла, мезанит Оско, шагнул из своего укрытия за верандой, держа длинную тонкую палицу.
–Интересно, а ты вообще веришь в Бога?
Она последовала за Экзархом, когда он попятился, высматривая путь к бегству. Она наблюдала, как он понял, что угодил в ловушку возле горы, что его предали – точно как и Кейл.
–Бао тебя за такое убьет. Это нипочем не сойдет тебе с рук!
Он вскинул руки – то ли в недоумении, то ли вознамерившись напрасно бороться за жизнь.
Ты даже не потрудился пригрозить мне Божьим гневом, подумала Нуо. Полагаю, это мой ответ.
–Нет, Цзинга.– Нуо указала на черную металлическую дубину в руке Оско, в которой Цзинга вскоре узнал игрушку своего «песика»– и побледнел.– Заботься лишь о том, чтобы обрести Бога, и, быть может, в Своей безграничной мудрости Он дарует тебе силу взлететь с того утеса.
Она взмахнула веером, и ее старый враг попытался удрать.
Оско атаковал и взмахнул дубиной с быстротой и яростью – нет, наслаждением,– которые потрясли даже Нуо; твердый наконечник с громким треском врезался в череп Цзинги. Она посмотрела на убийцу и снова задалась вопросом, не следует ли ей убить и его тоже, но подумала: Нет, не сейчас, он друг и союзник Помазанника, я подожду.
Она наблюдала, как бывший Экзарх, самый близкий к Богу человек во всем мире, катится вниз по склону горы. Он даже не вскрикнул – видимо, лишился чувств,– и рядом с мезанитом она поспешила вперед, чтобы выглянуть через перила, откуда они вместе наблюдали, как ее недруг разбился о камни внизу.
44
Через неделю после нападения Кейл узнал, что у Лани родился сын. Один из молчаливых стражей Нуо поклонился и вместе с обедом вручил ему послание.
«Кейл-че,– начиналось оно.– Я попросила твоего брата помочь мне отправить это письмо втайне и с максимально возможной быстротой. Если бы оно попало не в те руки, это могло бы уничтожить нас обоих».
Она сообщила ему, что его брат гей и всегда им был – что его не тянет к женщинам и что у нее не было никого, кроме Кейла. Она сообщила Кейлу, что любит его, что Тейн защитит их и позволит им быть вместе и что их дети сохранят династию Алаку.
«Этот сын твой, любовь моя, и я назвала его Тхао, в честь его деда».
Кейл долго смотрел на лист бумаги.
«Мы можем жить так, как хотели. Ты сказал, что вернешься, когда я позову. Вернись домой. Вернись домой, ко мне».
Его сердце взлетало и падало попеременно, пока он перечитывал эти строки снова и снова и пытался их как-то осознать. Конечно же, его брат не мог согласиться. Возможно, Лани не поняла бы. Она не знала Фарахи так, как знали его сыновья; ее не было там в тот день у стола хирурга, когда король пообещал убить всех своих детей, если они обернутся против него. Но Тейн это сделал.
Так как же он может быть настолько глуп, что даже рискнул и отправил письмо? Отец никогда на это не пойдет, не так скоро. А если он даже вдруг и согласится, его параноидальные глаза будут следить за Кейлом с Лани каждое мгновение, а попытайся они прибегнуть к обману, их жизнь сведется к пряткам и шепотам в темноте и к страху – не за себя, а за своих детей.
Тейн боится. Он думает, я нужен ему, чтобы произвести для него больше сыновей. Он думает, у него нет выбора.
Грусть за брата и страстное желание вернуться к себе домой, к фантазийной версии своего детства и к Лани, разбивали ему сердце. Но он не мог этого сделать. Не мог подвергнуть людей, которых больше всего любил, такой опасности, а затем бессильно ждать, пока эта ошибка не лишит их всего.
Тейну придется узнать, что нужно делать, чтоб завести детей. Подробности того, в чем это может заключаться, заставили Кейла закрыть глаза и сжечь свои мысли, но, если быть честным, он ощутил волну облегчения и удовольствия от осознания того, что Лани до сих пор была его и только его. Но это тоже казалось ребячеством. Гей его брат или нет, Лани теперь его жена – будущая королева Пью.
Чего можно добиться возвращением Кейла? Его собственной, эгоистичной версии счастья? И счастья Лани – которой ты поклялся служить.
Да, верно – он поклялся. Обет влюбленного глупого подростка, еще одного «любовника скалы».
Тогда это было всерьез, и он до сих пор так считал. Но возвращение не станет ей услугой. Со временем она о нем забудет. Ее сын все равно станет наследным принцем Пью – Кейл обеспечил ей это, если только она не будет больше писать глупых писем. Она будет даже вольна забыть о прошлом и найти любовь, если захочет рискнуть, и по-прежнему жить безбедно во дворце вместе с мужем, хотя бы в качестве подруги, без излишнего пригляда, который навлекло бы присутствие Кейла.
А что до его собственной жизни – с его странными, непостижимыми способностями, разве не должен он стремиться к большему, чем просто служить Лани? Разве не должен использовать все те дары, что дал ему Бог, ради служения не одной лишь принцессе, вместе с которой ему довелось вырасти? Даже если и любит ее? Теперь его клятва отдавала эгоизмом, недалекая и поверхностная. Страна Пью была всего лишь маленькой частью большого мира, полного страданий, и благодаря своим дарам Кейл теперь знал: он в долгу перед людьми и Богом не меньше, чем перед Лани или своей семьей.
