–Это не просьба. Сейчас он поднимается на твой корабль с несколькими вассалами.
Рока неохотно оторвал взгляд от облаков. Он воззрился сверху вниз на старого, пузатого труса, который был его союзником, напомнив себе, что мелкие псы часто лают на более крупных. Он в упор смотрел на Хальвара, пока тот не переступил с ноги на ногу, не отвел глаза и не осмотрелся в поисках своих воинов. Затем он улыбнулся.
–Как пожелаешь. Угодно еще что-нибудь?
Голос мужчины дрогнул, к удовольствию Роки.
–Нет, лишь то, о чем мы договорились. Удачи тебе.
Удача? Да, она мне понадобится. Ветры и бури могут разбить его суда или сдуть их далеко с курса. Или же он встретит более крупное войско при высадке или флот кораблей с моряками, вдесятеро превосходящими его людей мастерством и опытом.
Рока знал, что Хальвар ожидает его смерти – что, должно быть, питает неприязнь к сыну, которого посылает в море, и надеется, что погибнет и он тоже.
Казалось невероятным, что даже сейчас этот мужчина не хотел верить рассказам Роки. Каждый день он смотрел, как эти чуждые корабли сооружаются у него перед глазами. Какое тут еще могло быть объяснение, кроме новых людей с новыми помыслами? Лучшими помыслами?
Недоверчивость эта, само собой, никак не была связана с верой вождя, а исключительно с его тщеславием. Всю свою жизнь он верил, что страна пепла составляет весь мир, и мысль о том, что он настолько ошибался – что его отец, и дед, и все остальные на протяжении тысячи лет ошибались,– была невыносима. Приземистый маленький вождь засеменил прочь в последний раз, так и не спросив, сколько времени займет путешествие или когда Рока намерен вернуться.
Я очищу эту землю от тебе подобных, «Вождь». Я избавлю мир от трусов, и будущее унаследуют храбрые.
Рока направился к оживленным причалам, и люди притормаживали, почтительно обходя его. Он поручил Айдэну и другим своим вассалам готовить корабли – каждый был ответственным за один из них, каждому был обещан кусочек рая, который они смогут распределить между собственными воинами по своему усмотрению, когда придет время. Рока насколько возможно проявлял свое доверие к ним, зная, что в грядущие времена ему понадобятся хорошие люди и острые умы, помимо его собственного. И эти мужчины боролись, дабы доказать свою преданность.
Я сделаю лучших и ярчайших владыками всего, подчиненными только мне, и вместе мы отстроим этот мир заново.
Он отыскал глазами Эгиля и его любовницу – бывшую жрицу, с несчастным видом прячущихся на корабле Айдэна. Он снова задумался, почему решил взять их с собой, и ему все еще не нравился ответ. Он – наш свидетель. Единственный, кто узрел начало. Ты этого хочешь, просто признай.
Он должен был. Так и есть. Он даже выстроил в своей Роще архив – здание, в котором хранились его дела и слова и подлинная история его народа, которая никогда не забудется. Однажды я подарю им правдивые хроники, а не вымысел. Я научу других читать и писать и велю им продолжать эту традицию на все времена.
Ибо он знал, что аскоми не должны забыть прошлое, как запамятовали когда-то. Не должны забыть, как пересекать моря, или управлять самими собой, или как растить своих детей в теплых домах с надлежащим питанием. Они никогда не должны забыть, как делать своих юношей верными и сильными,– не в пример своим Северным соседям, что было столь же опасно.
–Эй,– он положил руку на бок Сулы, пока мужчины размещали того на палубе.– Мой могучий друг,– прошептал он, похлопывая нос коня,– не бойся.
По возвращении он прочесал вождества в поисках жеребца и больше никогда его не оставит. Я не осознавал твоей ценности, гордый Сула. Я не забуду.
Он надеялся, что боевой конь переживет путешествие, хотя и свел его с кобылами, как только разыскал, и уже имел нескольких жеребят. Они вырастут и воспрянут и сделают будущее сильным, как мой народ, подумал он.
Он также надеялся, что его новые знания о погоде и навигации облегчат это плавание. Он многому научился на Севере от книжников и мореходов. Мы так долго отставали. Но скоро это изменится.
Теперь за ним следило множество глаз. Он пытался привыкнуть к этому, но безуспешно, и по-прежнему ощущал, как взгляды ползают по его коже, словно выискивая уязвимость, изъян. Рока спрятал эту блажь под замок. Его люди выстроились в шеренги на «Королетворцах», паруса были уложены и подняты, швартовы отвязаны и закреплены, а экипажи готовы к выходу. Он прошел к носу своего флагмана, построенного так же, как и другие, и провел рукой по шероховатой поверхности леера. Он выглянул наружу, чтобы обратиться к своим зрителям.
–Братья мои!– воззвал он, благодаря любого бога, духа или простую случайность, наделивших его речь такой силой, и Эгиля за то, что показал ему, как излучать свой голос прямо из нутра.
Все остальные голоса смолкли, всякое движение прекратилось, но Рока все еще ждал, чтобы усилить их внимание, их ощущение необычайности, чтобы запечатлеть этот миг в их разумах на долгие годы. Он знал: его выбор момента, его интонация, громкость – все имело значение.
– Вы готовы стать легендой?
Клич прокатился по его кораблю и далее по веренице судов, как волна. Люди затопали ногами и взревели, и это польстило Роке достаточно, чтобы не волноваться о досках палубы. Сула скучающе фыркнул.
– Хватит ли вам смелости завоевать рай?
Громкость возросла, мужчины жаждали показать свое бесстрашие перед остальными.
–Капитаны!– воскликнул Рока, перекрывая шум, а гребцы заняли позиции для отплытия.– Следуйте за мной!
Несколько сотен его фанатиков, преступников и опозоренных принялись за дело, устремляясь в неизвестность за своим новым пророком, разворачивая паруса и занимая свои места, настолько готовые к смерти, насколько это возможно для людей.
Рока смотрел на горизонт и улыбался птицам, воображая, как в его хватке один Северный король извивается и бьется в агонии на глазах у собственной семьи.
–Скоро я увижу тебя снова,– прошептал он на диалекте Шри-Кона, вспоминая плен, и жестокость, и тысячу других вещей.– Я сдержу мое слово, король Пью.
46
Амит отправил одного из мальчиков предупредить Кейла о своем приходе. Он предложил встретиться в обсерватории – высокой, изолированной постройке в Восточном крыле, где можно будет поговорить наедине. Да и вообще старик любил то место.
Он улыбнулся, неосознанно ускоряя шаг,– несомненно, от радости, что снова увидит своего юного друга, а также Академию. У Амита никогда не было времени для жен или бытовых проблем, и потому он не имел детей – ну, разве что вероятно: на дороге восстания с его братьями женщины попадались. Но в то время шла война. Если тогда он и знал большинство их имен, то сейчас забыл. Если он когда и был влюблен, то спрятал это чувство под славой собственной борьбы.
