–Весь день, островитянин. Сущий пустяк.
Один мужчина внизу что-то крикнул, и квадрат разделился на четыре части, копья и стрелы вылетели в никуда из центра каждого и почти мгновенно сменились крышей из щитов. Квадраты двинулись вперед, затем остановились, затем разошлись по сторонам, затем еще один окрик, и ряды перестроились. Бойцы по периметру отступили, другие вышли вперед, пустили еще больше стрел, затем сменились. Длинные копья опустились и выдвинулись наружу, пронзая невидимых атакующих над головами передних солдат. И все это совершалось так быстро, что было трудно даже понять, что происходит.
–Чтобы остановить атаку, островитянин. Враги попытаются перепрыгнуть через стены щитов, но не с копьями перед их лицами.– Кейл никогда еще не видел своего друга таким увлеченным, но тот отвел взгляд от пехотинцев.– Твоим людям нужна помощь. Да?
Кейл помолчал, но кивнул. Что еще он мог сделать?
–Так давай поможем им. Ты не хочешь быть королем, я понимаю.
Асна закатил глаза.
–Так давай с твоими чудесами и нашими воинами очистим твои острова от врагов, кем бы те ни были. А когда мы восстановим мир как при твоем отце, ты сможешь сделать королем нового человека. Любого, кого пожелаешь. Солдаты останутся служить ему, а ты вернешься, чтобы учить наш народ.
Верно, это не обязательно должен быть я. Очень умно, Оско.– Солдаты останутся? Разве у них нет семей? Разве они не захотят домой?
Оско свел брови.
–Эти люди с радостью умрут за их город. И с такой же радостью будут жить для них.
Кейл не видел, чем на такое возразить, зная только, что он этого не хотел. Но с другой стороны, кто еще мог бы освободить Шри-Кон, если не он сам и эта маленькая армия убийц? Разве не стоили сотни жизней того, чтобы спасти многие тысячи?
–Как мы доберемся туда? Как мы сможем пересечь Наран, а затем Нонг-Минг-Тонг, а затем море с таким количеством солдат незамеченными? И на каких кораблях?
Оско с шипением выдохнул сквозь зубы.
–Предоставь это мне.– Он встряхнул головой.– Эх вы, сынки торгашей, заморачиваетесь как старухи. Мы или победим, или умрем. Что с того?
С этим трудно поспорить.
Но все же категоричный настрой друга беспокоил Кейла. Он вдохнул и ощутил солнце и непостижимую энергию, таящуюся в мире за пределами человеческих глаз, а затем попробовал «расправить» свой ум и вообразить будущее. Даже если мы спасем мой город и объединим острова, что произойдет дальше? Не начнет ли какой-то другой амбициозный король войну снова? Изменится ли что-то в действительности?
Нет, скорей всего нет, решил он. Однако Пью было местом, где царил мир, и, вероятно, во власти Кейла это воссоздать. Может, новое благоденствие не продержится долго либо извратится и станет чем-то другим, но то уже будет не его рук дело.
–Ладненько. Я увидел достаточно. Мои чудеса для этих воинов и сопровождение в Пью. Я согласен.
По крайней мере, сыну генерала хватило такта изобразить радость и удивление, как будто он вовсе и не рассчитывал на подобный исход.
–И я прослежу, чтобы тебе заплатили, Асна. Шри-Кон – богатый город. Ну, по крайней мере, был таким. Как только мы окажемся там и установим мир, тебя хорошо наградят.
Опасный наемник отвесил свой нелепый поклон, и Кейл понадеялся, приманка сработает.
–Пойдем познакомимся с моим отцом?– Оско уже спускался с холма.– Должен тебя предупредить: он может затребовать одно из твоих представлений.
Кейл вздохнул, как раз этого и ожидая. Но он устал от болтовни. Устал торговаться и договариваться о наименее ужасном исходе в любой ситуации, чувствуя, как его снова принуждают к чему-то неподвластному его контролю – устал иметь дело с многочисленными амбициями других, казалось, только и знающих, что состязаться и губить чужие надежды. Мы все – ничто, разве вам непонятно? Есть только страдание и любовь, и то, к чему ведут все эти нити силы, а все остальное – иллюзия.
Мезанит увидел, что Кейл остановился, и принял заминку за несогласие.
–Я знаю, ты честный парень, и ты согласился, но ты должен показать моему отцу, чего будут стоить жизни его людей.
Этого не стоило говорить, но не важно. Кейл уже решил, что предъявить генералу. Он хотел сказать: «Думаешь, меня не волнуют жизни твоих людей? Они так же беспомощны, как и мой народ,– отправлены на смерть по воле „могучих господ“. И ради чего?» Но он промолчал.
Он сел на вершине холма и, полузакрыв глаза, потянулся к своему костру и черному холсту. Да, я научу твой народ моим чудесам, я согласился, но ты не управляешь мной и никогда не будешь. Я выдвину собственные условия и буду учить, кого сам захочу. Только хороших и мудрых – тех, кто решил жить рядом со своими товарищами, а не выше их. Я не буду учить юных солдат вроде тебя, Оско, жаждущих завоевать мир, или холеных сынков торгашей, жаждущих копить мировые богатства, пока их соседи голодают. Я буду учить только тех, кто любит, созидает, отдает и надеется. И сначала я научусь заглядывать в их души и видеть, что там есть.
Оско увидел, как он сел, и подумал, что понял его намерение:
–Не здесь, островитянин. Это должен видеть мой отец.
–Он увидит.
О да, где бы он ни был, он увидит.
Кейл высвободил свой дух, чтобы проникнуть так далеко, как только мог. Сначала – к городу, к теплу, движению и свету; затем выше, впитывая невидимыми пальцами энергию из ветра, и дальше, из толстого слоя хаотично клубящейся влаги; азатем вниз, где огромные глыбы земли толкались, как драчливые соседи, каждое движение – насмешка над «силой» людей.
Было ошибкой пытаться управлять такими вещами. Можно было лишь вообразить себе возможное и смиренно следовать отдельным нитям в гобелене творения. Позвольте показать вам, чему я научу их – этих беспомощных духов, которых все вы так легко сбрасываете со счетов,– и вы увидите, что ваше время кончилось.
Он открыл каждое «окно» всвоем разуме. Он позволил своему невесомому телу вытолкнуться наружу и взмыть вверх на ветру, и увидел воинов, изумленно глазеющих снизу, но не удостоил их вниманием.
Сначала он спустился по одной из нитей вниз, и земля содрогнулась. Аккуратнее, пожалуйста, мы не должны наносить ущерб. Затем он расколол небо, и из спокойных облаков хлынула вода, окутав солдат внизу скользкой пеленой. Они закричали в тревоге и подняли щиты, заслоняясь от потоков ливня, но ветер и дрожь земли сбивали их с ног, и кое-кто спотыкался и падал.
Кейл потянул нити за облаками, чувствуя, как волосы на его теле встают дыбом, когда молнии вспыхивали и ударяли в него, безобидно потрескивая на коже, хотя и знал, что от этих разрядов люди могли сгорать заживо.
Он все тянул и тянул, не прекращая, с громом и светом, с нарастающим страхом и благоговением солдат. Он вообразил, как горожане останавливаются на улицах или смотрят и указывают из своих домов. Он позволил облакам вихриться и темнеть, отражая его собственный настрой и опасения за будущее, питая беспричинную надежду, что все наверняка может измениться, может улучшиться, если только достаточно людей в это поверит.
