Эка отвесил формальный, утрированный поклон, искусно балансируя подносом, прежде чем снова выпрямиться во весь рост, а затем удалился, задрав подбородок.
Кейл вообще-то не пил много вина и прочего, но сделал солидный глоток из второго бокала – и чуть не поперхнулся.
Очень женственный голос зашептал близко к его уху – и юноша приложил все силы, чтобы вино не полилось ему в легкие вместо желудка:
–Моя мать говорит, со своими слугами шутят хорошие люди.
На ум ему пришла острота, но ответить следовало прежде, чем он развернулся. Сперва он увидел женскую грудь и подумал, что ткани, скрывающей ее от посторонних глаз, по-видимому, совершенно недостаточно. В ложбинке этой самой груди уютно покоился золотой амулет, что казалось вовсе не случайностью. Локоны обладательницы бюста, от природы вьющиеся кольцами, фиксировались маслом. Ее гладкое, накрашенное лицо расплылось в улыбке.
–Ммм, неужели?– Острота вылетела у него из головы, и это было все, что он смог выдавить, когда проглотил остатки вина, затем отчаянно попытался удержать взгляд на ее лице.
–Да, и у моей матери великолепный вкус на мужчин.
Ее акцент был неразборчив, но Кейл решил рискнуть:
–Могу я угадать? Твой родитель… богатый купец из Бектхано.
Она рассмеялась – мягкий, манящий звук,– затем положила руку на его оголенное запястье и наклонилась:
–Мимо. Попробуй снова, мой принц.
Этот «наклон» чуть было не ткнул ему в лицо ее декольте, которое он усиленно пытался игнорировать.
–Хмм. Оранг кайя? Из Субану?
–Охх,– ее веки затрепетали,– «павлиньи» реки? Очень элегантный народ. Вы мне льстите, принц Ратама?
Она провела ладонью вверх по его руке, и Кейл почувствовал фальшь ее интереса, как пощечину. Но, готов был поклясться каким угодно богом или духом, его имя она произнесла чувственно. И слово «павлиньи». И «элегантный». Не своди глаз с ее лица.
Она похлопала ресницами, наклонив голову и придвинувшись к юноше боком так близко, что их бедра соприкоснулись, будто она сговаривалась с ним.
–Боюсь, мы в неравном положении – я не знаю ваше имя, сударыня.
–Ох. Что ж, такое положение мне очень даже нравится. Может, поговорим позднее?
С этими словами она улыбнулась и отстранилась, позволяя полностью обозревать свое изысканное платье, и, соблазнительно покачивая бедрами, точно взрослая женщина, направилась дальше.
Не в силах перестать пялиться, Кейл мотнул головой, думая лишь: Тейн, да у тебя сила воли монаха.
Он допил вино в один глоток и смирился с тем, что будет гоняться за Экой, как вдруг увидел Лани в окружении стайки незнакомых Кейлу девушек. Ее бровки были приподняты, на лице ясно читалось: «Я все это видела». Но к черту это.
Кейл оставил кубок на фарфоровой подставке, выполненной в форме рыбы, плюющейся водой, затем заставил свои ноги шагать вперед. Один из музыкантов на помосте подал голос:
–Юные господа и дамы! Первый танец вечера. Пожалуйста, выберите партнера, и, дамы… приношу извинения, мы знаем, что вас больше – не стесняйтесь танцевать друг с дружкой.
Некоторые захихикали, но большинство девушек сразу же разбились на пары или группки, очевидно, хорошо зная ритуал. Кейл чувствовал себя голым, пока по его коже ползали взгляды, трепещущие и манящие, то вызывающие, а то и намеренно равнодушные. Он пытался их игнорировать. Ну, ты ведь, черт тебя дери, собирался это сделать, так и сделай.
Он сглотнул и со всей уверенностью, на какую был способен, подошел к Лани.
–Не хотите ли потанцевать, сударыня?
Ребенком он выучил значение каждой ее гримасы и каждого жеста, но эта Лани ощущалась почти чужой. Он силился подавлять собственные напряжение и неловкость достаточно долго, пытаясь прочесть ее мысли. Это что, досада? Толика удовольствия? Что бы это ни было, ощущение не внушало оптимизма. Но отказать она, конечно, не могла.
–Буду счастлива, принц Ратама.
«Принц Ратама». Не «мой принц», потому что так и есть.
Она взяла его вспотевшую ладонь, поклонилась, придерживая краешек платья, и Кейл повел ее к танцевальному кругу.
«Парные танцы» Пью сопровождались певцом-солистом, каким-либо струнным инструментом и барабаном, которые совместно создавали звуки и слова, повествующие о трагичной любви или мимолетной страсти. Пары осторожно ступали по залу медленными, театральными движениями, и Кейл хотя бы в этом смыслил достаточно, чтоб не опозориться.
Лани заговорила, не глядя на него, пока они ждали начала:
–Ты выставляешь себя на посмешище. Не думал, что одним своим титулом привлечешь женское внимание?
Кейл моргнул и посмотрел на нее.
–Что?
Ее взгляд говорил: «Считаешь меня идиоткой?»
–Твой маленький фокус с Глашатаем… «О, посмотрите на меня, я могу бросить вызов Королю- Чародею». А затем посылаешь брата, чтобы он расточал тебе похвалы, пока сам ты сидишь, купаясь во внимании?
Кейл подыскивал ответ. Заиграла музыка.
–Неужели…– Пришлось поклониться и повести Лани через зал.– Неужели ты думаешь, что я все это спланировал? Что мне бы понравилось быть посмешищем?
–Хочешь сказать, это не так?
–Да!
–Ну что ж, тогда ты полный болван.
Он потряс головой.
–Это я тебе и пытаюсь сказать!
Она изобразила намек на улыбку, но подавила его:
–Женщинам не интересны болваны.
Он обвел зал взмахом руки:
–Текущие результаты утверждают обратное.
–Ты нравишься им, потому что ты принц и ты красивый.– Она зарделась.
–Считаешь, я красивый?
–Они считают. Девушки.
–Ты тоже девушка.
–И тебе этого достаточно? Быть красавчиком принцем? Все, что ты собой являешь, получено тобой при рождении?
–Ты сердишься на меня, потому что я родился красивым?
–Нет.– Она выдохнула и посмотрела ему в глаза:– Я сержусь на тебя, братишка, потому что ты ленивый. Потому что тебя ничего не волнует. Потому что ты имеешь все преимущества на свете, какие только доступны мужчине, и тебе это в тягость.
Он чувствовал себя так, будто она дала ему пощечину, и самую сильную боль доставило это слово, «братишка». Они закончили танец – хотя казалось, он только что начался,– и Кейл низко поклонился, попробовав заглянуть ей в глаза, но тщетно. Она молча поклонилась в ответ и попыталась вырваться, но он удержал ее за руку.
–Есть вещи – и люди,– которые для меня важны. Благодарю за танец, сударыня.– Он отпустил ее, и Лани отвернулась и ушла прочь от него и своих подруг – он понятия не имел, куда именно, да и не смотрел.
