–Я была бы здесь Первой Матерью, если бы пожелала. Все вы это знаете. Я не являюсь ею лишь потому, что сама так решила.– Она оглянулась на вождя и его подчиненных, которые наверняка могли слышать ее.– Тронете моего сына, и я возьму Каро.
Она подразумевала «возьму его в сожители», но Рока не знал, что она может это сделать. Он помнил, как задумался, была ли матрона Каро одной из державших его женщин.
–Тронете моего сына, дремучие шавки,– Бэйла снова шагнула вперед,– и я заберу больше. Намного больше. Я Изберу полдюжины сожителей и велю им прогнать ваших мужей и детей из этого города или закопать их в землю.– Она выпятила подбородок, будто нож.– А когда вы останетесь беспомощными в полном одиночестве, я лично сожгу ваши угодья и дома.– Ее улыбка, которую Рока всегда считал красивой и совершенной, казалась безобразной.– Скажите мне, сестры, без этих Северных законов, которые вы так ненавидите, кто остановит меня?– Она умолкла, и когда никто не шелохнулся и не заговорил, подошла к ним вплотную.– Кто остановит меня?
Женщины отскочили от Роки, будто от змеи, и он побежал к материнским юбкам.
–Ты в порядке?– Бэйла не взглянула на него.
Он прильнул к ней и отчаянно попытался не опозорить ее новыми слезами.
Бэйла положила руку ему на спину и увела прочь от деревьев, травы и крови. Проходя мимо Каро – который на самом деле был вождем Каро – она коснулась его плеча и наклонилась, чтобы прошептать ему на ухо. После она робко поглядела на него, и Рока не знал почему, но догадался, что это еще один обман. Здоровяк кивнул и опустил глаза, и у Роки создалось впечатление, что грудь Каро стала шире, а мужчины вокруг него уменьшились.
–Только долг,– сказал он.– Заглядывай почаще, Бэйла. Лесная глушь – не место для Вишан.
Она улыбнулась и скользнула своей ладонью по его руке.
–Возможно, так и сделаю,– она взглянула на его бойцов,– теперь, когда увидела, что это за мужчины.
Их пальцы тотчас потянулись к рукоятям топоров или кинжалов, как будто они готовы были убивать, прямо здесь. Рока сообразил, что их спины распрямились, а подбородки приподнялись.
Бэйла покинула их, почти волоча сына за руку, и она не оглянулась и не спросила, что случилось.
–Мы больше не придем,– сказала она позже, вытирая его уродливое лицо у очага в их жилище. А он подумал только: Спасибо тебе, мама. Еще один усвоенный урок.
2
После визита в Хальброн месяцы, а затем и годы прошли в относительном покое и одиночестве. Бэйла, однако, принимала гостей – как из города, так и с близлежащих ферм – и они приносили шерсть и кожу, металлические орудия и соль. У двери останавливались мужчины, страдавшие кашлем, сыпью или покраснением лица. Они почтительно склоняли головы и произносили слова приветствия всегда шепотом.
«Промой раны вот этим»,– говорила мать, или «разведи это в кипятке», или «давай это своей дочери с молоком», затем вручала им растения, собранные с помощью Роки в лесу. Ее благодарили, отводили глаза и уходили, даже зимой, без трапезы.
–Что это такое?– спросила она теплым летним деньком снаружи дома. Ей нравилось «испытывать» Року, хотя он всегда отвечал правильно, и она приятно удивлялась и шумно хвалила сына, как делала, когда он был малышом,– хотя, в сущности, ничего не поменялось.
–Дурман-трава.
Он даже не взглянул, но узнал запах – сладкий, но приторный, как гнилые помидоры; это растение, живущее и умирающее в один сезон, привлекало пчел, мотыльков и бабочек понежиться на его пурпурных листьях, которые шире всего раскрывались ночью. Оно умело навевать видения – или перекрыть человеку горло, пока тот не задохнется.
–Отлично. А какое семьсот четырнадцатое слово в Книге Гальдры?
Они заранее договорились, что считать за первое слово, поэтому он мысленно представил книгу и сосчитал в уме.
–«Благочестивый»,– ответил он, сдерживая вздох, потому что мать явно выбрала это слово с намерением, а не по воле случая.
–И что значит «благочестивый»?
Как всегда, Рока сказал то, что она хотела услышать, но сам так и не понял. Позже она заставила его перемолоть семена дурмана с желтой горечавкой и цветками бузины и отмерить воду и соки глиняными чашечками.
Они продавали зелья за припасы: например, это – седому бывшему вождю, который выжил в дуэли, отнявшей его титул. Он пил чай со снадобьем и, по его словам, «шел пировать с богами», но, возвращаясь, каждый раз выглядел старее и бледнее, на негнущихся ногах и все более длиннобородым – и, казалось, ничуть не мудрее. Роке он, впрочем, нравился. Уходя, он подмигивал и называл его мать «госпожой» иулыбался, обнажая редкие, кривые зубы; видя его уродливость, Рока не чувствовал себя столь одиноким.
Кроме мужчин с припасами и отца Роки, иногда украдкой навещавшего Бэйлу ночами, она не принимала гостей. Свободное время давало мальчику возможность думать и воображать, одолевать все более и более крупных чудовищ тупыми деревянными копьями, а также читать и записывать руны из книги, даже не подозревая, что та была особенной.
Ночью, у очага, Бэйла говорила о будущем.
–Однажды ты можешь стать Рунным Шаманом, как единственные сыновья в старину. Ты мог бы служить великому вождю или путешествовать по Аскому, благословляя усадьбы. Ты все равно будешь иным, а Богов опасно дразнить знанием, но тебя станут уважать.
Рока любил истории, но ненавидел речи о его будущем. Бэйла верила каждому слову божественных сказок. Она верила в древесных и речных духов, и демонов моря, и пылающих богов из горных геенн. Она верила, что великие деяния – единственный способ для мужчины присоединиться к женщинам в раю и что если Рока не потрудится достаточно усердно, то не будет вместе с ней в посмертии. Но сам он никогда не лицезрел богов или духов своей матери – и не видел ценности в словах.
–Да, мама.
–Не говори мне «да, мама». Ты должен научиться удерживать умы мужчин и вдохновлять их веру своей приверженностью, Рока.
Он содрал немного коры с ветки, которую собирался заточить, и посмотрел на пол. Мать взяла его за руки.
–Ты здесь неслучайно, дитя. Ты не такой, как другие мальчики. Я знаю, тебе это известно. Ни один великий человек не последует за тобой, но ты будешь говорить от имени Богов и исполнять их волю, и однажды Матриархи запишут твои деяния в Книге Гальдры. Я обещаю тебе.
Он знал, что она только боялась за него и что она его любила, но ему так наскучили слова, которые никогда не наполняли его желудок, не разжигали огонь и вообще ничего не меняли.
–Если я такой особенный, почему мой отец не хочет видеть меня?
Ее руки сжались, и она отвернулась, пряча глаза.
–Потому что… он не может. Ему не следует. Ему и меня видеть не следует, Рока. Но любовь… любовь – это слабое место мужчин.
