Дала ощутила прилив гордости. Мои будущие сестры. Она ощетинилась при словах «совершенство недостижимо», но такое отношение можно будет изменить. Вероятно, разложение в Ордене укоренилось не так глубоко, как я боялась.
При верном руководстве Орден, быть может, сумеет вознестись выше – достичь большего и снова обрести путь праведности. Обладая временем и знаниями, Дала может продвинуться в его рядах и помочь создать новое будущее, в котором девушки вроде Табайи не имеют никакой власти. Все возможно в этом мире. Гальдра им это доказала. Требуется лишь достаточно времени – и воли.
–Но оказывать влияние, мои цветочки, трудно. Это неопределенно и сложно. В конечном счете, однако, для этого нужно лишь согласие людей. «Зачем» и «как» не столь существенны. Вы должны доказать, что понимаете это, прежде чем вам здесь будут рады.– Жрица поочередно осматривала девушек; ее черты как-то исказились, так что гладкая кожа и симпатичное лицо казались жестче, грубее.– Через месяц я вернусь. В этот день вы все, без распрей, сообщите мне о вашей коллективной иерархии. Вы расположите себя от наибольших к наименьшим, от предводителей к слугам.– Она помолчала.– Нижние двадцать пять провалят инициацию.
Несколько девушек ахнули.
–Им будет разрешено без стыда попытаться в следующем году еще раз,– успокоила Амира,– но на этот год они закончат. Пять лучших девушек выберут любых сестер со всего мира в качестве своих наставниц на два года, и выберут по порядку. Но теперь слушайте меня, гусята, и слушайте внимательно: если хоть одна девушка останется вне этой иерархии, если хоть одна будет жаловаться или не соглашаться со своим местом и выскажется открыто или мне лично, тогда провалите вы все. Уйдете отсюда ни с чем – и не вернетесь.
Жрица обшарила их глазами, тщетно ожидая возражений.
–На этом всё. Если у вас есть вопросы, обратитесь к своим воспитателям. Хвала ее имени.
–Хвала ее имени,– заученно пробубнили некоторые, хотя большинство учениц застыли в молчании.
В том числе Дала. Ее колени дрожали. Нижние двадцать пять? У нее нет шансов. Она уже на дне, на самом дне – это решилось в первый же день. Для остальных провал будет означать возвращение домой к своим семьям, чтобы с нетерпением ждать новой попытки – целый год в реальном мире, чтобы наверняка заключить тайные сделки и повысить свои шансы. А тем временем они будут спать в теплых домах, возле уютных очагов, с полными желудками. Но Дале не дана такая роскошь. Ей придется найти сожителя или умереть с голодухи. У нее нет ни богатства, ни ремесла, ни семьи, а если она будет искать способ просто выжить, ей никогда не светит стать жрицей.
Она чувствовала себя скованной, уничтоженной, зная, что за этим последуют скорбь и осознание. Она покосилась на Табайю – та стояла с поджатыми губами и непроницаемым взглядом, и отсутствие в нем радости казалось странным. Она должна быть в восторге, подумала Дала, уж ей-то обеспечено местечко.
Вопль разума обрушил стену апатии, и волоски на руках Далы встали дыбом. Я могу все испортить для нее, для всех. Всё, что мне нужно, это не согласиться. Я не сумею попытаться еще раз, потому что бедна. Мне нечего терять. Нечего брать. Это дает мне власть.
Ее мысли кружились, пока обувь жрицы стучала по Южной кирпичной дорожке и скрипели железные ворота. Она не пропесочила Далу, ведь так? Не отругала ее за нечесаные волосы, неубранную постель или грязное платье, и она высмеяла «матриархичку», а не превознесла. Не могут они все быть соловьями, Богиня. У тебя в подчинении наверняка есть добрые и достойные слуги, и, возможно, Амира – одна из них.
Как только жрица ушла, девушки повернулись друг к другу и отчаянно зашептались. Воспитатели, согнав их с лужайки, назвали их поведение безобразным – и ох как они опозорились перед жрицей!
Девчонки искренне удивлены. Но как такое может быть?
Все они имели сестер, тетей или кузин в Ордене, так что наверняка должны были знать всё об испытании? Наверняка бы подготовились и немедленно подружились с Далой, чтобы устранить угрозу? Но вдруг это испытание новое. Вдруг они разные для каждой партии девчонок. Вдруг сама Гальдра на моей стороне.
Сейчас это было безразлично. Знали они или нет, изменилась проверка или нет, у Далы имелось оружие. Пожалуй, для самых выдающихся девушек она была сейчас единственной опасностью. У нее одной не было семьи, перед которой нужно отвечать, и сплетен, которые могли погубить ее позже, когда высшее общество узнает, кто стал предателем, испортившим целый урожай их дочек. В этом месте нет ничего, чтобы ею управлять. Она могла бы расправиться с этими девчонками одним лишь словом, без последствий, и вскоре это поймут они все, как поняла их «матриархичка».
Табайя не теряла времени. Она спокойно прошлась по чистой траве, с которой Дала всю ночь убирала гнилые кусочки еды, остановившись в паре футов рядом. И наклонила свою идеальной формы голову, пряча любые признаки беспокойства под вымученной маской непроницаемости.
–Думаю, не мешало бы поговорить.
Дала изо всех своих сил хранила спокойствие, хотя по ее телу пробежала дрожь азарта. Она улыбнулась и безропотно кивнула в знак уважения к равной – сама модель учтивости. Она выждала, пока все остальные девушки поблизости заметят, что они стоят вместе, а затем смерила свою противницу взглядом:
–Уверена, так и есть.
Она резко развернулась, уходя по чистейшей кирпичной дорожке, рухнула на свою скомканную постель и провалилась в блаженный сон без сновидений.
* * *
Ой, да успокойся, она не может ничего сделать.
–Она может что-то сделать мне!
Руки Джучи дрожали слишком сильно для письма, поэтому она отложила гусиное перо и глиняную чашку с маслянистыми чернилами и уставилась на стену библиотеки конклава.
Дала не знала толком, что сказать, ибо полагала, это правда. Табайя могла еще больше испоганить жизнь Джучи – как во время, так и после ученичества. Могла гнобить ее и дальше – портить ей еду, постель и выставлять ее тупицей перед воспитателями. И вероятно, могла даже навредить семье Джучи – она была купеческой, достаточно богатой по меркам Далы, но ничем в сравнении с родней Табайи. И если Дала правда сумеет расправиться с девушками – что ж, ее подруга будет в их числе.
Ей захотелось сказать: «Ты бросила меня, когда была нужна мне больше всего» и «мы все равно не так уж близки».
Прошло всего два дня с того момента, как жрица объявила свое испытание, и большинство учениц все еще ожидали реакции лидеров. Дала и Джучи сидели одни в комнате, заполненной книгами, сгорбившись за низким деревянным столом и нагруженные вдвое больше, чем следовало. Откажись они от этой несправедливости, завтра или послезавтра вернутся к себе в комнаты и обнаружат, что их простыни исчезли или вымазаны грязью или чем похуже – или увидят, что их усилия по уборке да стирке загублены.
