–«И вот, узрел я пред собою поле мертвых, и возрадовался, ибо только храбрые будут жить вечно».
Он старательно воспроизвел речевую манеру Эгиля – облекая свой голос в материальную форму и так наполняя им зал. Бормотание и ахи превратились в шепоты: «Это Рунный Шаман?» или нечто похожее. Рока замер и ждал, сосредоточенно вслушиваясь, пока не услышал, как встает жрица.
Не в пример Эгилю Рока знал, что Рунные Шаманы существовали задолго до Книги Гальдры и, следовательно, задолго до Ордена. Если он был прав и живых осталось мало, значит, к этому стремился Орден; если быть Рунным Шаманом опасно, то не по вине богов.
Да, цитирование Книги оставалось полезным – это несло с собою тайну, авторитет и страх перед древними тварями. Но Роке нужно стать чем-то большим. Ему нужно изучать новые пути, а не просто проповедовать о старых.
Он повернулся спиной к мужикам перед собой и, опустив глаза, направился прямо к вождю. Все пространство словно замерло, пока люди ожидали, что он будет делать; мелкая потасовка уже почти забылась. Никто из мужиков не потянулся за оружием – полезный факт, который Рока припрятал на будущее. Выставив свой рунный клинок перед собой, он положил его поперек ладоней, демонстрируя, а затем, преклонив колено, поднял меч к вождю.
–У богов есть для тебя послание, Айдэн, вождь Хусавика. Ты выслушаешь его?
Опустив глаза, он не мог видеть лицо мужчины, но ему ничего не оставалось, как ждать. Ни один стул не скрипнул и не заскрежетал по полу, никто не повысил голоса, и Рока молился, что оценил этого человека правильно.
–Да, я выслушаю,– голос вождя был тихим, но уверенным, как и его осанка, и Рока наконец задышал и кивнул, надеясь, что это выглядит серьезно и набожно.
–Да будет так. Твое послание гласит: «Никакой огонь, как бы ни был велик, не может спалить страну пепла».
Разумеется, он полностью выдумал это, надеясь, что фраза прозвучит достаточно туманно и пророчески, чтоб ненадолго задержаться в памяти. Он добавил:
–И они предлагают тебе этот меч.
Вождь какое-то время стоял неподвижно – так долго, что даже размеренному сознанию Роки эти мгновения показались вечностью,– но наконец он ощутил, как большие ладони благоговейно принимают его клинок.
–Я смиренно принимаю этот дар. Какого Бога мне благодарить?– Казалось, у здоровяка аж дыхание перехватило, и мысли Роки понеслись вскачь. Спрашивая, кого из богов, вождь открыто дразнил жрицу, что было полезно увидеть, но слишком рано и опасно. Рока ожесточил свой тон, словно в порицание:
–Со временем ты узнаешь, Сын Имлера.
Странно было говорить такое, особенно мужчине, признаваемому богами, но, вероятно, это успокоит жрицу – искусное напоминание о порядке вещей и опасности любого мужчины, обладающего слишком большой властью. Хотелось надеяться, оно будет воспринято как признание пророчицы, умаление фигуры вождя – всех вождей – без умаления значимости подарка. Хотелось надеяться, оно покажет, что «Рунный Шаман Букаяг» не представляет особой угрозы для Ордена Гальдры – и Рока молился, чтобы жрица передала это послание.
Айдэн поднял клинок и с благоговением таращился, казалось, безразличный к оскорблению. Попятившись и накинув капюшон, Рока зашагал через весь зал, надеясь подобрать Эгиля по дороге. Вождь окликнул его:
–Незнакомец, ты кто? Ты шаман?
Ответ быстро сорвался с губ Роки, хотя до этого момента он не был уверен:
–Я Букаяг, первенец-близнец и единственный живой сын Бэйлы, дочери Вишан. И я не просто Рунный Шаман, могучий вождь, я последний.
Он не оглянулся и не остановился, только замедлил шаг, повернув лицо в сторону, чтобы сказать это. Двое мужиков рядом с Эгилем отпустили его, засмотревшись,– и, даже пьяный, бард понял идею, быстро двинувшись следом за Рокой.
Он толкнул большие двустворчатые двери, которые защищали от непогоды и вели к длинной дороге в следующую слободу, и, захлопнувшись, они погасили оранжевый свет, и тепло, и болтовню за его спиной. Когда Эгиль нагнал его, Рока схватил предплечье барда, посмотрел ему в глаза и прошипел:
–Нам следует уйти сегодня ночью, эти люди еще не закончили с тобой.
К его великому удивлению, голос Эгиля звучал не только неблагодарно, но и сердито:
–Этого не было в плане.– Он произносил слова невнятно.– Ты должен был молчать, и ты не должен был раздавать никаких рун бесплатно! А уж тем паче гребаную полудюжину, которую я видел на мече! На мече, добавлю, который оплатил я!
Рока моргнул и остановился, осознав, что Эгиль пьянее, чем казался. Наши взаимоотношения должны измениться, понял он почти с грустью.
Он рванулся вперед и схватил Эгиля за горло, легко сбив того с ног и повалив на землю.
–Слушай внимательно.– Он чувствовал, как бард пытается поднять руки, поэтому дернул их обратно вниз; он чувствовал, как тот пытается заговорить, поэтому крепче сжал ему горло. Рока говорил медленно, ровно:– Ты полезен мне трезвым. Твои знания об этом мире служат моей цели. Но пьяный ты – слабое звено.– Тут он умолк, а Эгиль поерзал и ничего не сказал.– Ты ведь понимаешь, что я могу тебя убить, если захочу. Сомневаешься, что я сделаю это? Забыл, как ты нашел меня, Эгиль?
Даже в этих остекленевших глазах с красными прожилками зародилось грубое понимание, но скальд ничего не сказал. Не то чтобы он мог.
–Мы останемся на ночь, пока ты не проспишься. А теперь вставай.– Рока ослабил хватку и отстранился, готовый убить.
Эгиль с безучастным лицом неуклюже поднялся, вставая на колени и оттопырив зад.
Дерзкий, значит,– но, может, просто из-за выпивки. Рока повернулся спиной и стал ждать, решив, что не навредит мужику слишком сильно по причине его состояния.
Но атаки не последовало. Когда он оглянулся, Эгиль не двигался.
–Я остановлюсь у… то бишь, в доме жрицы этой ночью. Ты, мой мальчик, можешь идти, куда тебе нахрен заблагорассудится.
Он развернулся и заковылял прочь, и Рока отпустил его, хорошо понимая суть ночных визитов. Он полагал, в них есть смысл. Жрицы – во всяком случае, так говорила ему Бэйла – могли взять себе пару, только отказавшись от богов. Но тайный перепихон с каким-нибудь странником был, вероятно, удобен – лучшее из обоих миров. Рока лениво задумался, что они делают в случае беременности, но сейчас это не казалось важным, а Бэйла раз или два готовила зелья для таких случаев.
–Тогда увидимся утром,– крикнул Рока ему в спину, но едва тот углубился в темноту, последовал за ним. Эгиль справил нужду у стены зала, покачивая бедрами и что-то бормоча, затем направился к огромному дому на дальней стороне городишка. Он огляделся – конечно, впустую,– затем выудил ключ из кармана и открыл входную дверь. Рока наблюдал и ждал.
Вскоре явилась и жрица. Она выглядела трезвой, уверенной в себе, потом – возмущенной, что дверь незаперта, но не испуганной. Рока отметил и это. Он подкрался ближе, огибая дом по кругу в поисках окна, расположенного близ кровати. Они беседовали о чем-то, но Рока не разбирал слов, и это продолжалось какое-то время, а затем послышались стоны.
