–Выглядишь неважно,– сказал Арун, протягивая свой билет.– Тебе стоило бы показаться врачу.
–Сударь, он… этот бой. Он еще не…
С арены донесся жуткий хруст, и толпа застонала. Арун не убирал свой билет.
–Мои поздравления, сударь,– прошептал букмекер, все явственнее зеленея. Он отвернулся и затем вручил обменный чек с числом, обозначающим богатство, и своей меткой.
–Спасибо.
Твердой рукой Арун взял чек. Он обналичит его позже – гораздо позже,– когда его шайка и другие пираты будут далеко отсюда. Вероятно, по-прежнему оставался риск быть ограбленным, но Арун совсем не боялся обычных бандитов.
Сколько мужчин во всем мире смогли бы вот так прикончить пятерку бывалых бойцов?
Он буквально только что выиграл целое состояние, и все же именно эта мысль завладела его раздумьями, когда он брел к возмущенной толпе.
Он проследовал за потоком тел из «норы Трунга» ктеплому солнцу, гадая, кем или чем был этот великан и откуда он взялся.
Вскоре мысли Аруна схлестнулись с воспоминаниями о его учителе, старом мастере Ло, который имел обыкновение выкручивать ему ухо и спрашивать, какую выгоду приносят знания такому глупому мальчишке. Но сейчас, как и тогда, он подумал: всегда есть выгода, дремучий ты старый простак.
Игнорируя толпу, он протолкался к выходу из пещеры и пересек «площадь», в действительности являвшую собой просто участок щебня за пределами города Халин, заполненный теперь всяким отребьем и удовлетворяющими его нужды продавцами. Все это было взаимосвязано – и пещера, и ямы-арены, и подземная река, выходившая на поверхность в крепости Трунга.
Это была лишь одна из многих тайн, известных Аруну, хотя он и не должен был их знать,– один из многих секретов, которые он мог бы продать нужному покупателю в нужное время. Так же, как секрет Дикаря? Или я могу как-то продать и его самого?
–Подвезти вас до города, сударь?
Какой-то дубленый сорванец улыбался ртом, полным сломанных зубов, и волочил за собой тележку на колесах. Еще полсотни таких же расположились по всей площади, зазывая пассажиров.
Не удостоив рикш вниманием, Арун прошел мимо других негодяев, продающих воду, ром, сласти или булочки, облепленные мухами. Просто возьми деньги и беги, сказал тихий, неисправимый голосок в его уме – Арун так и не смог распознать, был ли то голос мудрости или же страха. Но довольно скоро тот затих – как и всегда, проигнорированный в пользу амбиций и планов, что вели к богатству или краху.
По правде, мечта о собственном корабле и собственной команде была всего лишь маленькой грезой – утешением, чем-то «приемлемым» для мелких людишек с меньшими талантами и смелостью. Вначале Арун избрал эту мечту оттого, что признаться в желании большего казалось смехотворным, абсурдным, беспочвенным в реальности. И все же…
И все же он восстал из ничего. У него есть молодость, богатство и умение, а с помощью удачи, смекалки и собственных рук он уже бросил вызов своему рождению, своей судьбе и «мудрости» стариков. Так отчего не сделать больше? Не зайти дальше?
Он прошел по проторенной тропинке вдоль высокого хребта над морем, затем остановился и оглянулся на выступающую скалу, образовывавшую пещеры Трунга. «Какова твоя стоимость, демон арены?» – задумался он. И кто уплатил бы ее, кабы знал?
Ответ был достаточно ясен. Этот гигант стоил дороже своей собственной цены. Арун уже перебирал в уме имена продажных охранников и составлял мысленную карту крепости Халина. Он знал, что сама дерзость формирующегося плана вдохновила его больше, чем следовало бы. Но человек мог быть лишь тем, кем он есть.
Ты позволишь мне спасти тебя, Дикарь? Или будешь рычать и кусать меня за руку?
В любом случае действовать ему придется быстро. Ибо кто мог сказать, как долго этот варвар продержится в тюрьме? И возможен ли вообще побег? Да и стоило ли вознаграждение риска? Может, ему просто сообщить кому-то, кто мог бы заинтересоваться, или сделать ставку еще раз?
Он выдохнул и понаблюдал, как морские волны разбиваются о скалы внизу. Он знал, что этот момент затишья был притворством – самообманом, которым Арун, вероятно, убеждал себя в том, что у него есть выбор. Но он уже сделал свой выбор давным-давно, и не без сожаления.
Арун, бывший мастер чинга, рискнет всем. Он поставит на кон свою суть и судьбу и сыграет против кого угодно из мужчин или женщин мира – даже против короля – и покажет, чего он стоит. Такова его Тропа. Таков его оджас. Его Путь. И остановит его только смерть.
ГЛАВА 6
После боя Рока сидел в своей темнице и ел то, что на его взгляд было курятиной.
Ее принесли истощенные узники с голодными глазами, а кости забрали себе. Он полюбопытствовал, сколько мяса они украли, но не винил их. Они промыли его неглубокие порезы и обтерли его тело влажной тканью, и вид у них был до того несчастный, что Рока не сопротивлялся.
Этот «король» таки решил, что мы более ценны, брат, но только на арене. И мы не продержимся вечно.
Букаяг молча кивнул. Похоже, пролитая в драке кровь насытила его, и в любом случае заняться ему было нечем. Их с Рокой по-прежнему держали взаперти и стерегли без шанса на побег; они по-прежнему были во власти беспощадного мясника, который правил в одиночку и заставлял мужчин драться как зверей.
Я отдам его тебе, братец, пообещал Рока, хотя пока не знаю как. Пусть он тлеет в том же огне, что и Кунла.
А пока все, что мог делать Рока,– это ждать. Спустя два дня по исчислению Рощи вернулись надзиратели, на этот раз с бесшерстными собаками.
Принес их сам Кэптин, держа одну под правой подмышкой, другую под левой. Он кивнул в жесте, который Рока счел уважительным и потому ответил тем же. Затем собачонок опустили на пол.
Создания эти казались безвредными – длинномордые, но не особенно клыкастые, с упитанными, удлиненными телами и вытянутыми, слабыми шеями. Без поводков они сиганули в яму и обнюхали нечистоты и пятна грязи, прежде чем без малейшего страха приблизиться к Роке.
Они забрались к нему на колени, облизывая его руки, лицо и грудь. Их языки были шершавыми и влажными, и он чуть не рассмеялся над их смелостью. В детстве он всегда мечтал о питомце.
«В грядущем году»,– всегда говорила мать, и он знал, что она лжет, но понимал. Они и сами-то выживали с трудом…
Он позволил этим несуразным, дружелюбным существам облизывать его, пораженный их реакцией на незнакомца. Они исследовали тюрьму, покусывали друг друга за уши и устраивали потасовки, прежде чем, наконец, устроились отдохнуть у него на коленях.
Все это время он чувствовал, как сверху смотрят глаза мужчин.
Под этими взглядами удовольствие от животных исчезло, и он осознал, что оно не дозволено в мире живых – не в мире, который пожирал и выплевывал слабость.
