* * *
После дуэлей воины из Хусавика ушли отдыхать. Большинство матрон радушно встретили бывших любовников – мужчины обнимали детей и подруг, и счастливые семьи воссоединялись за закрытыми дверями.
Эгиль мог лишь догадываться, какой «теплый прием» ждет поединщиков.
Двумя годами ранее они покинули Хусавик, чтобы последовать за Айдэном в опалу, и по какой-то причине их матроны не ушли следом. Теперь эти мужчины вернулись к тем же женщинам, совсем юным либо залетевшим от других мужчин. Не успело даже прозвучать приветствие, как их бывшие мужчины прикончили новых – бывшими партнерами этих женщин около двух лет – затем вошли в их дома для «воссоединения». И теперь собирались их снова покинуть.
Эгиль уложил Ивара отдыхать в зале Айдэна, затем встал у внешней канавы справить нужду. Всего на краткий миг перед безумным грядущим, полным смерти, ему захотелось побыть одному.
–Такая трата.
Эгиль дернулся и чуть не обоссал свои шикарные кожаные сапоги. Он закончил и, обернувшись, увидел возле нагруженной мертвецами телеги Року. Выражение лица хозяина соответствовало тону, и Эгиль решил, что понимает его гнев.
–Не волнуйся, господин, мы найдем тебе еще воинов.
Рока смотрел в ночь и, казалось, не слушал. Он покачал головой, тыча пальцами в тела, словно желая получше рассмотреть их раны.
–Они были так близки.– Голос его звучал скорее печально, чем сердито.– Если бы только бабы подождали. Несколько месяцев в холодной постели, и еще семь человек, возможно, узрели бы рай.
Эгиль обвел взглядом круг и убедился, что никто не подслушивает. Он не видел причин для того, чтобы Рока обманывал, но и сожаления с озабоченностью тоже не ожидал услышать от своего хозяина, пока они наедине.
–У них не оставалось выбора, господин,– сказал он, хотя это казалось очевидным.
Однако Рока в замешательстве оторвал взгляд от груды мертвецов, и Эгиль напомнил себе: несмотря на всю свою гениальность, этот парень никогда не жил в городе вместе с другими людьми. Многие из их сокровенных обычаев неведомы ему.
–Партнеры этих женщин были изгоями, господин, и они были молоды. Старые матери сделали бы за них выбор в кратчайшие сроки. Это… традиция.
Золотистые глаза Роки сверкнули в знак признания.
–«Честь».– Он выплюнул это слово.– «Традиция».– Он выдохнул и зашагал по центральной дороге городка; гравий хрустел у него под ногами.– Вы все рабы, Эгиль. Но я освобожу вас. Я вытащу вас отсюда, брыкающихся и вопящих, если придется.
Его хозяин поднял взор к облакам и закрыл глаза, глубоко дыша, словно вдыхая аромат свинины. Он сцепил руки за спиной и слегка улыбнулся:
–Тебе понравится в раю, скальд. Но думаю, ты будешь скучать за воздухом Аскома. Наслаждайся им, пока можешь.
Эгиль кивнул, как будто это замечание имело для него какой-то смысл. Но, как и многие другие высказывания Роки, оно осталось непонятным, и он даже не знал, что сказать.
К вечеру Айдэн отправился в свой старый лагерь с небольшой группой воинов и попросил Первую Матерь устроить в его отсутствие пир для остальных в его зале. Эгиль все это время сидел рядом с Рокой.
Многие из мужчин теперь смотрели на «последнего рунного шамана» снеловким, неприкрытым почтением. Он не балагурил и не заводил беседу, как сделал бы любой вождь. Его глаза смотрели вдаль, а лоб сосредоточенно наморщился, как будто, даже прихлебывая бараний бульон, он прислушивался к богам.
Очевидно, хусавикцы остались преимущественно довольны днем крови. Многие из их мужчин вернулись, их знаменитый вождь отвоевал свой зал. Напряженное молчание разделяло некоторых поединщиков от их подруг, а северян от южан, хотя некоторые, по-видимому, пришли к примирению.
Пока лилось вино, мужчины вокруг Эгиля обсуждали недавнюю дикую битву и атаку Сулы. Они сетовали на положение дел в мире и описывали время, проведенное вне закона. Они говорили о серебре, которое Айдэн должен им подарить, и о скором урожае, на который они, возможно, смогут нанять сезонных работников, и о радужных перспективах на будущее.
Эгиль изо всех сил старался не выказывать свое изумление и не насмехаться над всеми их «планами».
Разве они не слышали, как их новый «пророк» призывал к концу света? Неужто им неведомо, что значит «рай»? Неужели они правда не понимают?
Он полагал, что нормальные люди едва ли могут вообразить конец всего сущего. Но означает ли это их веру или неверие в такой расклад, Эгиль не знал. Возможно, они считали, что это случится лишь в каком-то отдаленном будущем, слишком далеком, чтобы строить на него планы или всерьез обдумывать. Он полагал, что в юности и сам верил в то, чего не придерживался и не соблюдал. Всю свою жизнь он верил, что Эдда слышит слова людей, и все-таки лгал и нарушал клятвы. Интересно, верил ли он, что избежит правосудия? Или ему просто было наплевать?
На протяжении застолья он наблюдал за дверью, ожидая Джучи и почему-то боясь, что она войдет и увидит его рядом с Рокой.
Действительно ли она считала их положение безнадежным и безальтернативным, Эгиль не знал. Что бы она ни говорила, он боялся, что она посмотрит на него и увидит предателя – неблагодарного труса, отвергшего ее любовь в тот самый момент, когда вернулся его «хозяин».
Интересно, возненавидит ли она его вскоре? И догадается ли он сразу, как только это произойдет, или она научится его дурачить?
Эта мысль принесла тяжесть и боль, и Эгиль заморгал, пряча навернувшиеся на глаза слезы. Он решил, что однажды Джучи просто заберет Ивара и сбежит, зная, что Роке нужен только Эгиль. Именно это она и должна была сделать, и будь Эгиль человеком получше, он бы именно это и предложил. Но он не хотел, чтобы они ушли.
Снаружи захрустел под сапогами гравий, а из-за деревянных стен послышались мужские и женские голоса. Эгиль почувствовал равно облегчение и ужас.
Айдэн распахнул двери, и соратники – старые и новые – вежливо приветствовали друг друга. Некоторые обнялись, и зал наполнился движением и голосами; мужчины уступили места женщинам и расселись группами на полу. Дети и собаки ели и играли, безразличные к ажиотажу и страху взрослых и хозяев.
Джучи вошла вместе с остальными, храбро улыбаясь. Перед тем, как сесть с женщинами, она прошла мимо Эгиля и сжала его руку.
От этого простого жеста тело Эгиля сразу же окутало теплом, хотя он едва не заплакал от жестокости судьбы. Он решил: уж если человеку предстоит лишиться всего, что он любит в мире, то пусть это хотя бы произойдет быстро, а не помаленьку с течением времени. Экзекуция должна быть быстрой.
Многие матери подошли поздравить Айдэна – вне сомнений, особенно те, у кого были юные сыновья. Он улыбался им и предлагал свою поддержку, обещая защитить их землю и родню. Вокруг него столпились и мужчины. Они пили, бахвалились и подшучивали над ролями друг друга в битве или легкостью своих поединков. Южные воины смеялись и хвастали громче всех. Некоторые из выживших вассалов Роки, ныне присягнувшие Айдэну, смотрели, слушали и почти не заговаривали. Северяне в основном пили.
