–Ты меня трусом назвал?
От тона перебранки Бирмун рывком проснулся. Он оглянулся с интересом, но без особого беспокойства – и тут увидел Дагмара.
–Нет, брат, и сейчас я так не говорю.
–Ты поспорил, шо я сдвинусь, так шо думаешь, я трус. Нефиг врать.
–Нет, я… я не хотел обидеть. Другие мужчины…
–Настоящие братья и воины, они стояли перед деревом. Но не ты! Я требую сатисфакции.
Ощутив, что мгновенно вспотел, Бирмун встал; его тело наполнил страх. Он оглядел поляну в поисках Букаяга и обнаружил, что шаман уже стоит во тьме возле палатки, наблюдая.
–Он встанет,– крикнул Бирмун, подходя ближе, зная, что придется прибегнуть к насилию, чтобы с этим покончить.– Он следующим встанет у дерева. И ты бросишь. Этого достаточно.
Высокий, жилистый южанин обернулся посмотреть, кто вмешался. Его тело было худым, но словно выкованным из железа, обнаженные конечности увиты кровно заработанными мышцами. Он презрительно усмехнулся и, казалось, был готов отвергнуть предложение, но тут подал голос один из его собратьев:
–Эдда слышит. Это честная идея, Брэк. Пущай встанут. Хочу посмотреть.
Несколько человек рядом с Дагмаром одобрительно хмыкнули. Они держали фляжки с арогом и мгновениями ранее смеялись и наслаждались игрой. Казалось, они прониклись к Дагу достаточной симпатией, чтобы помочь ему, а может, просто возмутились помехой. Южанин зарычал и сердито указал на дерево:
–Становись. Глянем, кто из нас трус.
Даг вопросительно глянул на Бирмуна; тот пожал плечами, и старший мужчина довольно неспешно направился к своему месту.
Опасная напряженность висела в воздухе, даже когда мужчины вернулись к своим шуткам и выпивке, и многие другие тоже пришли посмотреть. Один из не столь пьяных воинов подошел к вязу с полоской темной ткани и, подмигнув зрителям, повязал ее вокруг головы Дагмара.
Ладони Бирмуна вспотели, но он рассчитывал, что эта авантюра сохранит его слуге жизнь. Южанин, бесспорно, метнет нож или даже топор, но Даг поступит разумно и отклонится. Метатель назовет его трусом, все мужчины посмеются, и дело с концом.
–Вол смотрит!– крикнул один зевака. Несколько других велели Дагу сдвинуться влево, или вправо, или «не ныряй, братишка, Брэк обожает, когда кто-то ныряет».
Бирмун был рад их шуткам и надеялся, что они немного сняли напряжение. Внезапно шум стих, когда Брэк взял метательный топор. Он поднял его, показывая толпе, и большинство мужчин поморщились или переглянулись, но промолчали. Бирмун вздохнул и понадеялся, что мужчина не промахнется понарошку, чтобы попасть в Дага на ходу.
Старший воин, по-видимому, отвечающий за счет, дождался тишины, затем приложил руки ко рту наподобие рога.
–Рраз,– крикнул он с сильным тягучим акцентом. Собравшиеся полностью умолкли, и старый воин выкрикнул «тва» и, наконец, «трры».
Бирмун затаил дыхание, и Брэк, мастерски крутнувшись, сделал бросок изо всех сил.
Топор по спирали рассек воздух, летя в цель. Бирмун хотел закричать, но успел только дернуться и сжать кулаки, когда оружие просвистело мимо. Дагмар не шелохнулся.
Оружие ударило рукоятью вперед – и прямо ему в живот.
От силы и тяжести броска он рухнул на корточки. Уперев руки в колени, Дагмар кашлял и блевал. Толпа вначале ахнула, затем взревела в знак одобрения. Мужчины смеялись и подхватывали, и так продолжалось несколько долгих минут, покуда злость на лице Брэка не стала видна всем, а Дагмар снял с глаз повязку и выпрямился. Голос метателя напрягся.
–Так плохо думаешь о моих навыках, что даже не сдвинулся? Снова меня оскорбляешь?
Бирмун дернулся, не в силах поверить, что старик не шевельнулся – и что он оказался таким идиотом. Судя по хмурым взглядам и гримасам остальных зрителей, они сочли это оскорбление несправедливым. Но все-таки они молчали.
Даг снова уперся руками в колени, чтобы удержаться в вертикальном положении, затем указал на того старикана, который вел счет:
–О, я б не стоял,– выдохнул он и простонал.– Но ваш южный говор хрен поймешь. Я и не знал, что это был счет.
Бирмун моргнул, и воины-южане по очереди посмотрели друг другу в глаза. Хохот первого мужчины превратился в рев, охвативший половину лагеря. Даже Брэк в конце концов позволил себе ухмыльнуться и кивнуть, и когда он отвернулся, угроза насилия развеялась, как дым в ночи.
Все еще недоумевая, Бирмун чуть ли не на руках отнес Дага обратно к их костру и опустил на землю.
Позже, когда они все еще отдыхали у огня, старый вассал его отца схватился за живот, его лицо было бледным.
–Знаю я, знаю,– прошептал он.– Поверь мне, знаю, но шевельнись я, вождь, и стал бы мертвецом. Эти люди – психи.
Бирмун фыркнул, думая: гори этот шаман в аду, но он меня предупреждал, и просто радуясь, что Даг не погиб в поединке. Они съели еще крольчатины, запивая в основном водой и немного арогом и шутя, чтобы облегчить боль.
Когда наступила ночь, стоны Дага стали громче, и вскоре он отверг питье. Его глаза увлажнились; спомощью Бирмуна он дважды пытался опорожнить кишки, но исторг только кровь. На третьей попытке он поскользнулся и упал в грязь, уставившись в ночь и зовя по именам своих детей. Бирмун, придерживая его голову, позвал на помощь.
Пришел только шаман. Он взглянул на живот и лицо Дага, принес травяной отвар и влил мужчине в горло, но и тот вышел обратно. Мягко, словно любящая мать, он заговорил мужчине на ухо, а вскоре посмотрел на Бирмуна и покачал головой.
Прежде чем над деревьями их лагеря взошло солнце, Дагмар утих на коленях Бирмуна. Благодаря травам шамана он не кричал в агонии и слабо улыбнулся Бирмуну, после чего закрыл глаза навсегда. Бирмун и Букаяг сидели вместе, когда наступил рассвет.
–Сожалею о его смерти,– сказал шаман и затем резко встал, словно принял какое-то решение.– Но все равно светает, и нам пора начинать, обратив наши помыслы к живым.
Бирмун чувствовал оцепенение, а под ним – только мстительную скорбь, ненавидящую каждого человека в этом лагере.
–Начинать что? Хоронить моего слугу?
Шаман сделал выдох и повернулся к своей палатке.
–Нет, Бирмун. Эти люди позаботятся о нем. Они не получили никакого удовольствия от его смерти и отнесутся к его телу с уважением. Ты должен начать сборы домой, к твоей жрице. Я еду с тобой.
ГЛАВА 49
Бирмун проснулся с восходом солнца и напрочь забыл, где он. Его бедра пульсировали тупой болью; он сел и, по крайней мере, вспомнил, что в прошедшие дни мучительно ездил верхом. Затем он увидел Букаяга, возвышающегося над остальными людьми возле все еще не потухшего костра.
Разбойники – или кем они там были – принесли Бирмуну воды и свежеприготовленной крольчатины, вместе с какими-то кореньями, которые он затруднился распознать. Очевидно, позаботились и о его лошади, убрав некоторые предметы, раскритикованные арбником, и добавив как минимум один бурдюк с водой. Бирмун испытал смущение, так как не знал, кого за это благодарить. Он поискал глазами Дага, чтобы спросить – затем вспомнил, что с ним случилось, и его желание благодарить кого бы то ни было пропало.
