–Доброе утро.– Шаман приблизился и уважительно кивнул. На нем были простые тканые рубаха и штаны, кожаные онучи для верховой езды и темный плащ.– Тебе удалось немного поспать?
Бирмун знал, что ему следовало бы ответить на этот жест, но чувствовал слишком сильное ожесточение, чтобы себя заставить.
–Я готов, если ты это имеешь в виду.
Букаяг проигнорировал ответ, а может, не заметил его непочтения.
–Я полагаю, ты захочешь, чтобы твой… степняк сопровождал нас?
–Мой разведчик. Да. Ты возьмешь с собой воинов?
Странные глаза шамана, казалось, сверкнули при этих словах, как будто вопрос позабавил его.
–Нет, вождь, меня защищают боги. Теперь встань. Боль не утихнет, пока не пошевелишься.
Мгновение Бирмун не мог поверить, что этот шаман способен к сочувствию, но затем понял: тот имел в виду его физическую боль. Он застонал и приподнялся, чувствуя себя слабым и весьма небольшим, встав рядом с Букаягом.
Воины в лагере не скрывали пристальных взглядов, хотя Бирмун вскоре понял, что смотрят не на него, а на шамана. Мужчина почти такого же роста, как Букаяг, в конце концов подошел к ним, когда они готовили коней. На нем был бронзовый венец и серьга вождя, и Бирмун предположил, что это, должно быть, знаменитый Айдэн из Хусавика.
–Почему бы нам не сопроводить тебя, шаман? Позволь мне послать хотя бы несколько человек. Или отправь Эгиля вместо себя. Несомненно, скальд уже может говорить за тебя. Кто нам поведает волю богов?
Букаяг положил руку на широкие плечи мужчины.
–Я возьму Эгиля. Мне может понадобиться его красноречие. Изготовь столько досок и такелажа, сколько сможешь, а затем достаточно телег, чтобы перевезти все это на Север. Не бойся, я вернусь через четыре дня.
То, как он объявил о своем возвращении, звучало скорее пророчеством, нежели оценкой, и рослый вождь кивнул, словно был полностью удовлетворен. Вперед вышел воин поменьше ростом и с Северным выговором:
–Я присягнул тебе, господин. Позволь отправиться хотя бы мне.
–Служи мне здесь, Эшен. Помогай этим людям сделать то, что требуется.– Он ухмыльнулся, кивнул многочисленным зрителям и вскочил на коня.– Поехали, вождь. Как изволишь видеть, у меня дел невпроворот.– Он щелкнул языком и, не дожидаясь ответа, пришпорил животное. Бирмун неохотно уселся в седло и поехал следом.
Перед отъездом он хотел увидеть труп Дага, но знал, что ему откажут. Он оглядел суровых южан вокруг себя, их шрамы и хитрые глаза, их впечатляющие оружие и доспехи, канавы и частокол. К своему стыду, покидая это место живым, он первым делом почувствовал огромную волну облегчения, отразившуюся и во взгляде арбника. Бирмун стиснул зубы, ударил коленями бока своей лошади и последовал за Букаягом из ворот.
* * *
Какое-то время они ехали в тишине, и вскоре Бирмуну стало неясно, кто лидирует – Букаяг или Медэк.
Так или иначе оба, похоже, ехали верхом с полнейшим удобством и точно знали, куда направляются. Даже увечный скальд хорошо переносил езду и выглядел необремененным. Бирмун же – вследствие боли, долгой ночи и собственных сомнений – чувствовал растущее волнение.
–Лучше бы известить Далу, что ты с ней увидишься,– сказал он наконец, хотя почти мгновенно об этом пожалел. Шаман – казалось, вырванный из приятной грезы – повернул голову и долго сверлил его взглядом, прежде чем заговорить.
–Для кого лучше, вождь?– Как обычно, в его тоне звучала почти издевательская нотка высокомерия, что только усилило раздражение Бирмуна.
–Лучше для вас обоих. Вархус окружен людьми, которые хотят убить тебя. Наверняка она захочет встретиться где-нибудь подальше или, по крайней мере…
–Мы войдем ночью. Кто поведет меня лучше, чем Вождь ночных людей?
Слова Бирмуна замерли у него на устах, и он увидел на губах шамана проблеск усмешки. Постоянное ощущение, что его тонко высмеивают, напомнило Бирмуну неотвязную чесотку.
–Возможно, вместо этого я приведу тебя на смерть,– ответил он.
Слова выскочили наружу, и Бирмун сполна ощутил силу и уверенность шамана. Он заставил себя выдержать взор гиганта, надеясь по крайней мере выглядеть равным.
И скальд, и арбник одновременно приподняли брови. Шаман посмотрел на их реакцию, затем снова на Бирмуна. Он слегка наклонил голову и рассмеялся так громко, что потревожил птиц.
–А этот парень мне по душе, Эгиль! Но если ты собрался кому-то угрожать, браток, лучше бы тебе быть готовым убить их.– Шаман указал на седельные сумки Бирмуна, и тот, опустив глаза, тут же осознал: его оружие было изъято. Шаман улыбнулся.– Если езда верхом так тебе досаждает, почему бы немного не пройтись пешком и не дать лошади отдых? Я прогуляюсь с тобой.– С этими словами Букаяг поднял ногу и спешился.
Арбник прищурился и заговорил впервые с момента, как вместе с двумя спутниками вошел за частокол.
–И так уже плетемся. Много времени впустую. Я не давать согла…
–Возможно, всем нам стоит пойти пешком, кроме Эгиля.– Голос и лицо шамана приобрели угрожающий оттенок, и он сверлил Медэка взглядом, пока тот, казалось, не готов был удрать или выхватить лук. Когда тот не подчинился, великан остановил коня.– Слезай с лошади,– прорычал он, хлестнув голосом, как ударом кнута. Степняк громко вздохнул и спешился, и Бирмун с дикой болью сделал то же самое. Лицо шамана сразу же повеселело.
–А ты знал, что человек может обогнать лошадь на достаточной дистанции? Вообще-то, я не нашел ни одного животного, которое могло бы продержаться дольше него. Это весьма впечатляет, если вдуматься.
Медэк в ответ закатил глаза, и Букаяг обнажил свои острые, кривые зубы.
–Я загонял пешком оленей. А в Книге Гальдры описываются древние армии, которые могли двигаться только в темпе своих лошадей. И кони, и олени перегреваются, видишь ли. А испарение пота человеком, как мне кажется, это предотвращает. Разве это не любопытно?
Бирмун, которому померещилось, будто он угодил в какой-то гротескный сон, то ли кивнул, то ли пожал плечами и зашагал молча. Он совершенно не понимал этого странного парня, и рядом с ним ему постоянно было не по себе. Время от времени он также вспоминал, что ему поручила убить Букаяга сама матриарх – что он временно пользуется преданностью и доверием тысячи мужчин, и по крайней мере некоторые из них были вдали от своих семей – ради единственной задачи убить шамана.
И однако Дала всего лишь хотела поговорить. Дала верила, что любая угроза, исходящая от Букаяга, далеко не так ужасна, как порочность в самом Ордене. Казалось, она даже верила, что он может быть ее союзником, хотя Бирмун не представлял, каким образом.
И если Букаяг в самом деле вступит с ней в союз, попытается ли она орудовать им, как однажды орудовала Бирмуном с его «ночными людьми»? Попытается ли настроить шамана и его убийц против Ордена и вождей? Почему он должен ее слушать?
