–Наверняка ты это знал,– добавил шаман.– Он не человек чести. Он побежал бы прямо к жрицам и сказал им, что Ублюдок Букаяг жив и здоров, а его назначенный палач и его Верховная Жрица были в сговоре с ним.– Тут он пожал плечами.– Я не виню его. Это правда. И Матриарх его бы хорошо вознаградила.
Бирмун смотрел на предсмертную возню Медэка в траве и не смог удержаться от еще одной мысли.
–Он презирал тебя и называл демоном, шаман. Я полагаю, это никак не повлияло?
Глаза Букаяга сузились.
–Я слышал подобное всю мою жизнь, и кое-что похуже. Наверняка и ты тоже, когда был золотарем. Избежать этого просто, хоть и невыносимо. Просто ничего не говорить. Ничего не делать. Быть ничем.
Бирмун встретил взгляд шамана и уловил странное чувство стыда в этих словах. Он, само собой, знал, что арбнику нельзя доверять, и теперь подозревал, что Букаяг снова был прав. Он обдумал свой следующий вопрос, и его сердце заколотилось.
–Огонь и копье… Как… как ты это сделал?
Лицо Букаяга вытянулось, словно этот вопрос его разочаровал. Он вынул свой меч.
–Отдыхай, вождь. Завтра предстоит долгий путь. Тебе не пристало являться утомленным пред своей госпожой.
С этими словами он подошел к умирающему арбнику, который бессильно поднял руку, тщетно пытаясь что-то сказать. Шаман откинул ее в сторону и без колебаний пронзил ему сердце.
С широко раскрытыми глазами и встревоженным разумом Бирмун расстелил меховое одеяло, снова чувствуя оцепенение. Эгиль сидел неподалеку на камне и бренчал на лире, негромко басовито напевая. Бирмун какое-то время слушал, думая, что ничто в мире не заставит его уснуть после двух последних дней. А затем провалился в темноту.
ГЛАВА 50
Бирмун подпрыгнул, разбуженный Эгилем. Он моргнул несколько раз и увидел в глазах красивого барда нечто странное – быть может, сочувствие или жалость.
–Мир, брат,– сказал тот мягко.– Настала ночь, и мой господин ждет.
Бирмун застонал и с некоторым трудом встал, разминая шею и плечи. Тупая ломота от езды все так же корежила его тело. Он увидел небольшой холмик земли рядом со стоянкой и понял, что пока он спал, шаман похоронил арбника, оставив надписанный рунами колышек и маленький круг из камней.
–В степях,– сказал Букаяг, словно догадываясь, что Бирмун смотрит,– мертвых не закапывают, а сжигают. Но мы не можем рисковать пожаром. Я сделал ему одно из колец Вола, потому что он был, несомненно, умельцем.
Бирмун понятия не имел, что на это сказать, поэтому просто молча взобрался на коня, как и его спутники. Остаток расстояния до Вархуса они преодолели тоже в молчании, а когда приблизились, Бирмуну подумалось, что сам он не видел надобности в разведчиках или даже дозорных.
С тысячей воинов, укрепившихся на вершине горы, мысль о том, что кто-то действительно может напасть, едва ли приходила ему в голову, а зря – ведь он увидел, что представляют собою шаман и его люди, пусть даже столь немногочисленные.
По мере того, как они подъезжали, Бирмун все больше волновался и понял, что не знает, как им проникнуть внутрь. Вокруг всего подножия лагеря был возведен частокол с единственной калиткой. Бирмун повернулся к шаману, дабы обратить на это внимание, но тот заговорил первым:
–Я думал, мы перелезем через твой маленький забор. Палисад охраняется?
Бирмун открыл было рот, затем сомкнул челюсти и покачал головой. Пара человек всегда стояла у ворот, а другие люди стерегли припасы, оружие и прочие ценные вещи. Но, по правде говоря, он не был готов и к попыткам пробраться внутрь.
Они оставили лошадей привязанными к дереву невдалеке от подножия, затем подкрались к частоколу.
–После тебя,– прошептал Букаяг, пригибаясь. Бирмун забрался на самый верх и оглядел стойбище. Он увидел разбросанный мусор, пустые корзины и беспорядок, оставшийся после дня, полного дел и разъездов. Несколько луж воды отражали тусклый свет. Но никаких стражников Бирмун не увидел.
Он оперся руками о довольно тупые заостренные бревна и перелез. Букаяг помог Эгилю, затем без особых усилий почти перешагнул через забор. Тот факт, что какой-то калека просто зашел внутрь без всяких затруднений, еще больше усугубил неловкость.
Поднимались они с осторожностью, но так и не увидели, чтобы кто-нибудь бродил. Те немногие охранники, которым полагалось дежурить, должно быть, дрыхли – во всяком случае, на постах их не было. Бирмун стиснул зубы, осознав: шаман мог бы легко пробраться в лагерь, пройти весь путь к Дале в одиночку и, по всей вероятности, убить ее. И возможно, со страхом понял Бирмун, таков и есть его план.
Но будь это так, он не привел бы скальда. Букаягу пришлось ему помогать, пока они взбирались на крутому подъем, и Бирмун видел заботу, с которой шаман это делал, вспоминая, как он шептал на ухо Дагу и гладил его лоб под конец. Это казалось таким странным и противоречивым – и, как и все остальное в шамане, не поддавалось логике.
Вскоре они без особых проблем достигли вершины. У входа в пещеры стояли два стражника. Букаяг с Эгилем ждали за кибиткой, и шаман следил за Бирмуном, казалось, без всякой опаски.
–Я их спроважу,– прошептал Бирмун,– но дай мне несколько минут побыть внутри, чтобы предупредить Далу о твоем приходе. Она, скорее всего, спит.
Шаман кивнул; Бирмун сделал вдох и вышел из теней на свет факелов.
–Вождь.
Оба мужчины почтительно кивнули, увидев его, и младший зевнул.
–Идите к своим шкурам,– махнул рукой Бирмун и улыбнулся.– Вы оба. Мне что-то не спится. Посторожу лучше дырку.
Мужчины ушли – благодарно и не проявив никаких признаков подозрительности. Да и с чего бы? Подождав, пока они спустятся по центральной тропе и скроются из виду, Бирмун вошел внутрь.
Дала сидела за деревянным столом, просматривая сообщения и конторские книги при свете свечей. Увидев Бирмуна, она удивленно приподняла брови, но ее лицо почти мгновенно засияло довольством. Усталые зеленые глаза заблестели, а уголки рта приподнялись, обнажив зубы. Бирмун задумался, смог бы когда-либо жить в мире, где ее отклик был бы иным.
–У нас мало времени,– сказал он, выходя вперед.– Букаяг прибыл. Он ждет снаружи со скальдом, чтобы поговорить с тобой. Мне много нужно тебе рассказать.
Дала кивнула, не перебивая, а Бирмун качнул головой, раздумывая, с чего начать.
–Привет, Девочка-с-Фермы.
Бирмун резко обернулся и увидел Букаяга, стоящего у входа. Он не понял ни смысла этого приветствия, ни того, откуда шаман мог знать о происхождении Далы. Но она без опаски встала и кивнула в знак уважения, хотя Бирмун и уловил ее беспокойство.
–Спасибо, что пришел, шаман. Но это наверняка опасно.
–Жизнь вообще опасна. Видимо, я постоянно должен напоминать вам, жрицы, об этом. Ты помогла мне, Дала, дочь Кары. Уж не знаю почему, но без разницы. Я свои долги не забываю. Чего ты хочешь?
