–Спасибо. Но я и не стала бы. В смысле, бояться за него.– Она повернулась к своей палатке, завершив разговор, но это не являлось необычным и, в случае с женщиной, не поводом для оскорбления.
Это был просто сон. Рока облегченно выдохнул. Произойди это на самом деле, она бы повела себя странно и не смогла бы скрыть нечто подобное… Он снова взобрался на Сулу, чувствуя, как с плеч свалилась тяжесть. Затем посмотрел на суровое, хорошо вооруженное сборище своих воинов и улыбнулся. Как далеко я зашел, подумал он, вспоминая Року-Изгоя и его ничтожные амбиции.
Теперь, благодаря ему, это будут первые люди пепла, возможно, за тысячи лет, которые окажутся в раю. Они уже близко теперь, очень близко. Им нужно лишь избегать магистралей и двигаться незамеченными в продолжение трех дней, а если их заметят, они, наверное, должны убить любого, кто их видел.
Им понадобится больше древесины, больше канатов, дегтя, смолы, гвоздей и многого другого. Кое-что Рока принесет из своей Рощи, и мертвецы уже укладывали гвозди, отлитые из прочного железа в разработанных Рокой формах. На свое серебро он купит остальное, хотя если потратит его слишком быстро, стоимость может упасть, и Северные вожди, а вероятно, и Орден, заподозрят неладное. Но ему не требовалось много времени – меньше одного сезона. Всего два, может быть, три месяца, чтобы построить свои первые корабли и совершить рейд.
Он подумал о вероятных предателях. Прежде всего Хальвар – который, вполне может статься, уже предал, и по прибытии Рока обнаружит псов Ордена, поджидающих там. Еще, возможно, Дала, или Бирмун, или даже Эгиль… Но у него много верных людей. Они не продадут свои жизни задешево, и Рока знал: если потребуется, он пожертвует всем и выживет.
Возможно, позднее он прокрадется ночью в дом к матриарху и задушит ее. Возможно, в течение нескольких лет он будет сеять хаос и террор, пока мир пепла бьется в конвульсиях страха, и в этом безумии начнет все сначала. Он этого не желал, но его цель превосходила неудачу. Как обычно, мать сказала ему правду: мужчина терпит фиаско лишь в двух случаях – сдавшись либо умерев.
Сдаваться Рока не был намерен.
–Готов, шаман?
Рока моргнул, отгоняя мысли о будущем, и посмотрел на Айдэна. Теперь тот постоянно носил подарки Роки – прочные латы из черненого железа, идеально прилегающие к груди, и покрывающую торс кольчугу. Они сидели на нем ладно, как и подобало тому, кто хорошо справлялся со всеми достойными уважения задачами.
Однажды ты станешь королем, великий вождь, подумал Рока. Возможно, ты будешь править этой страной пепла ради всех, оставленных за бортом, или целым островом. Но ты должен хранить свою веру, свой ум и свое мужество.
Он кивнул, неизменно питая к этому человеку симпатию за его компетентность и потенциал. А затем вывел Сулу и свою маленькую армию бандитов и ренегатов из долины – навстречу грядущему.
ГЛАВА 52
Эгиль снова взглянул на вождя Бирмуна и его горстку воинов, нагруженных припасами. Вы наверняка все мертвецы, подумал он, уже не в первый раз. Ваша госпожа посылает вас на гибель.
Он поерзал в маленьком, непривычном седле старой одолженной лошади и попытался выглядеть довольным. Но по правде говоря, ему начал нравиться вождь «ночных людей» ине хотелось бы видеть, как его убьет Рока.
После того, как шаман скрылся в ночи, несколько мужчин таки разыскали Эгиля. Хромота и отсутствие оружия спасли его от мгновенной смерти, но ему пришлось объяснять, что он скальд, приглашенный самой Верховной Жрицей Далой. Мужчины явно не впечатлились и буквально потащили его обратно на треклятую гору.
«Госпожа, мы нашли человека, прятавшегося за палисадом. Он говорит, что знает вас, что он ваш гость».
Она тянула гораздо дольше, чем Эгиль счел удобным, вперив в него почти такой же пристальный взор, как у Роки, словно извещавший: «Я могу даровать тебе жизнь или смерть единым словом. Помни об этом».
–Он говорит правду,– сказала она наконец.– Но спасибо вам, люди вождя, за вашу бдительность и ваше усердие. Примите мою благодарность.
Они отвесили полупоклоны – как показалось, с неподдельным уважением – затем бросили Эгиля, аки мешок, и без лишних слов покинули вход в пещеру. Он нашел бочонок, возможно, для соли и со стоном уселся.
–Не сомневаюсь, твоя пещерка очень хороша, жрица, но твой дом, возможно, было бы лучше разместить у подножия горы.
Верховная Жрица Дала наградила его едва заметной улыбкой. И быть может, виной тому были ее округлости и красота, или легкий румянец на щеках, или маленькая складка на ее в целом безупречном платье, но в рассудок Эгиля полезли весьма нездоровые мысли. Темноту поколебал мужской голос, и Эгиль понял свое предчувствие.
–Вернулся так скоро, певец? Ты, видать, скучал по мне.
Эгиль кивнул Бирмуну, стерев с лица все следы плотской подозрительности.
–Даже за все вино и всех вдовиц Орхуса я не полез бы снова на вашу окаянную гору по собственной воле, вождь.
–О, вообще-то, как по мне, это скорее холм.
Эгиль ухмыльнулся, но Дале, видимо, было совсем не смешно.
–Объясни свое присутствие здесь.
Эгиль вздохнул и подчинился. Он поведал о пропаже лошадей и дюжине или более человек, погнавшихся за Рокой ночью. Затем – когда влюбленная парочка переглянулась – о своей убежденности в том, что его не поймают.
–Ты кажешься очень уверенным,– сказала жрица.– Не думала я, что ты человек веры.
Может, в ее тоне и слышалась нотка презрения, но Эгиль не возражал.
–Веры во мне немного.– Он передернул плечами, пытаясь найти слова, чтобы объяснить то единственное, помимо его любви к Джучи с Иваром, что знал наверняка.– Я сказитель, госпожа. Я знаю: такой мужчина, как Букаяг, не умирает где-то в поле среди ночи, да еще на глазах лишь у молодых, необстрелянных воинов.
Твердый взор Далы следил за ним, пока он говорил – такой пристальный, что затмевал ее молодость. Когда-то, возможно, Эгиль съежился бы под таким взглядом. Но он больше не боялся жриц.
–Скальд, твой хозяин… он хороший человек?
Эгиль улыбнулся, затем чуть не захохотал. Но когда собрался с духом, чтобы говорить прямо, собственный ответ показался ему отрезвляющим, так как он верил каждому слову:
–Нет, жрица. Но быть может, он великий человек. По-моему, никто из нас понять его не в силах. Возможно, только позднее, в легендах, его будут судить. Я и пробовать не стану.– По крайней мере, не с тобой, подумал он, чувствуя, как в обрубках пальцев ног отдаются ночные крики. За это он мог судить Року, но только он, и уж точно не по прихоти кого-либо другого.
Молодая женщина не сводила с него глаз. Она задавала еще вопросы, но он пожимал плечами, или лгал, или отвечал загадками, покуда ей не надоел.
