Теперь он взял воспоминание о каждом из мгновений и нанизал их вместе, переживая заново, как точки света сияют и кружат сквозь тьму в грандиозном божественном танце. Это походило на изучение математики в Пью – нечто, существовавшее всегда и однако непонятное Роке, зримое, но не замечаемое.
–Они так прекрасны, Эгиль,– сказал он, просматривая воспоминания о великом кольце, вращающемся вокруг единственной, неподвижной точки.– Это Тэгрин,– сказал он и чуть не всхлипнул.– Тэгрин – это центр. Это ключ.– Рока моргнул и повернулся к скальду, желая, чтобы хоть кто-нибудь понял.– Они знали, смекаешь? Наши предки. Они… они следовали за Тэгрином на Юг. Он неподвижен, Эгиль. Он – проводник.
Глаза Эгиля непонимающе следили за ним, возможно, опасаясь, что какая-то новая блажь овладела и без того уже безумным пророком.
–Они оставили его в нашей памяти, в наших легендах – царя среди звезд, которому доверяли тысячи лет. И теперь… теперь люди пепла последуют за ним домой.
–Как скажешь, господин,– опасливым тоном протянул певец. На прохладном ветру осенней ночи Рока рассмеялся.
Не важно, подумал он. Однажды Эгиль поймет. Однажды каждый мужчина и каждая женщина пепла узнают историю своих предков и воздадут им честь – этим храбрым выжившим, людям с моря, которые пересекли волны, чтобы спасти свое будущее.
Рока на негнущихся ногах подошел к своим людям и положил руку на плечо Айдэна.
–Боги сказали свое слово, великий вождь. Мы готовы.
Детина ухмыльнулся и кивнул. Суда были достроены и снабжены всем необходимым – пять королетворцев, нагруженные достаточным количеством еды и воды, чтобы дважды пересечь океан, и двумя сотнями воинов пепла.
Рока ушел отдохнуть, а затем с рассветом взошел на свой флагман, чей экипаж состоял из Аруна и Квала, Тахара и Бирмуна и их людей. Эшен привел Сулу и надежно разместил на борту. Рока наблюдал, как мужчины готовятся к их первому путешествию в рай, и теперь, глядя на ясное небо, ощутил себя частью грандиозной истории. Они заслужили немного ободрения.
–Вы готовы завоевать рай?– воззвал он, поднявшись на борт. Мужчины закричали и затопали от радости, а затем отплыли вслед за ним в Северное море.
ГЛАВА 54
Фарахи проснулся от очередного кошмара – или, может, видения – закончившегося, как и многие другие, утоплением. Как обычно, в этом сне он был лет на пятнадцать старше и по-прежнему королем. Его оставшиеся сыновья и внуки стояли подле него на коленях со связанными руками и окровавленными лицами.
А Император Нарана, темноволосый и седеющий, стоял перед ними и произносил триумфальную речь в бухте Сулу перед побежденным народом.
Наконец император взмахнул рукой и улыбнулся, и его матросы сбросили Фарахи в море. На этот раз его связали веревкой и утяжелили камнем – и поскольку ему никогда не удавалось завершить такие сны по своей воле, он опустился на дно и утонул.
Он умирал и другими, худшими способами. Иногда от странной, чужеземной болезни, или в бою, или плененный и замученный, сожженный на своем корабле. Он никогда не испытывал боли от этих смертей, но все-таки чувствовал страх, беспомощность и отчаяние. Иногда причиной были белокожие гиганты на боевых кораблях, тысячами вторгающиеся на острова. Но обычно это был император.
Фарахи видел также участь своих сыновей, или внуков, или правнуков. Даже если ему так или иначе удавалось продлить свое правление и защитить острова от внешней угрозы, его потомки всегда терпели неудачу. Таков был путь его видений, хотя с годами он усвоил, что будущее никогда не бывает определенным.
Со вздохом он спустил ноги со своей простой кровати и оделся для предстоящего дня. Ему никогда не нравились монаршие облачения из многослойного шелка. Жара донимала его, и в молодости Фарахи носил не более чем короткое покрывало, даже в сухое время года. Но я должен выглядеть достойно, вздохнул он, особенно сегодня.
Он созвал особое собрание малого двора – около десяти самых могущественных оранг-кайя, или землевладельцев, Шри-Кона. Он также пригласил родственников своих оставшихся жен, которых ни разу еще ни о чем не просил. Сегодня он сообщит им, что Шри-Кон собирается начать войну.
Разумеется, Кикай отнеслась к этой идее с презрением. Не к самой войне, а к ее объявлению.
«Брат, если ты хочешь войны, тогда отправь ночью каждый корабль и каждого солдата на Трунга. Уничтожь его. Вконец. Его и всю его армию. А уж затем созови собрание и «договорись» сдвумя другими из этих так называемых «трех королей»».
Фарахи, естественно, поразмыслил и почти согласился. Это было самое логичное действие для скорейшей победы, и несомненно, при достаточных усилиях оно увенчалось бы успехом. Но видения Фарахи научили его терпеливости.
В течение многих ночей он закрывал глаза и вспоминал уроки с Андо, глядя в запутанное будущее, сотканное из разных нитей, переплетенных и связанных вместе. Он представлял, как Трунг будет ликвидирован, и что произойдет дальше. Он также разгромит царей Мол-топи, а после заключит мир с Капуле и много лет будет держать острова в железном кулаке. Но в каждом таком видении, что бы еще ни делал он после, Пью оказывался уничтожен.
И поэтому он ждал. Он наберется терпения и не поведет себя как его отец или братья, а дождется удобного случая.
Он знал: каждая большая ошибка может вести острова все дальше и дальше по пути разрушения, каждое действие будет оставлять ему все меньше возможностей выбора. Истинным врагом было грядущее и недруги островитян, и чтобы одолеть обоих, народ Пью должен оставаться сплоченным и сильным. Но даже тогда…
Фарахи нужны союзники, а не враги. Каким-то образом он должен контролировать свой разобщенный и разнузданный народ и обеспечить безопасность под своей эгидой прибрежным державам, ибо только союз королей и городов-государств мог противостоять Нарану.
Для этого потребуются бракосочетания и пакты, соглашения и законы, торговля и обмены и сотня других вещей. Понадобится новое поколение островитян, которые будут считать себя единым народом, станут доверять своим соседям и сотрудничать с ними, а не ставить себя выше их. Фарахи предвидел, что на эти цели уйдет вся его жизнь и богатство всей его семьи. Он не мог позволить, чтобы затяжная, разрушительная война в Пью породила лишь новую рознь, ибо при таком раскладе даже победа обернулась бы проигрышем.
Он вышел из своей комнаты и, улучив момент, чтобы вспомнить, в каком крыле почивал, кивнул своим телохранителям. Солнечные лучи едва скользили по стенам дворца, но оранжевые отблески освещали камень стен и фрески. Будь Фарахи помоложе, он бы насладился этим зрелищем, утренними ароматами, влажностью воздуха. Но Хали была мертва, и она забрала с собой красоту.
Он опустил взор и попытался поймать будущее, пока рассеянно шагал к своему кабинету. Но едва он пересек первый двор, как его окликнул посыльный.
–Государь!– Юноша с блестящим от пота лбом спустился с крепостной стены, затем помчался к ступенькам. Очень подтянутый с виду, он все-таки запыхался.– Государь. Корабль. С Юга. Это мастер Эка, господин. Он сказал разбудить тебя, он сказал, что ты его ждешь.
