Наконец Рока шагнул к краю, чтобы заговорить, и толпа стала затихать. Он репетировал эту речь много раз и намеревался убедить самых богатых и могущественных граждан пепла по одному его слову направить все свои усилия на единственную цель – подготовку к тому, чтобы однажды покинуть свои дома и отправиться в море, о котором им говорили, что оно бесконечное; вкалывать ради одного дня, который настанет лишь много лет спустя. В отличие от выступлений прошлого, это не мог быть мятежный призыв к отчаявшимся людям. Рока не мог и не хотел играть на слабости попранных.
На сей раз он хотел внушить благоговение и трепет – силу и обетование богов забрать своих детей в рай. Но глядя сверху вниз на толпу, он подумал о лжи, которую произнесет и будет поддерживать на протяжении лет, и словно утратил дар речи.
Он понял, что если солжет этим людям сейчас, если обманом посулит им избавление, то ничем не будет отличаться от Ордена. Его «новый мир», возведенный на песке, однажды он рухнет. В глубине души он верил, что народ, которому требуется ложь во спасение, попросту недостоин жить.
Он снял шлем, сбросил с утеса и заговорил мощным красивым голосом, как научил его Эгиль.
–Вы знаете, кто я такой.– Он выждал.– Я пришел впечатлить вас безделушками и подвигами. Но чего я добился? Эта страна все так же мерзнет и голодает. Сколько б я ни разглагольствовал, в следующем году здесь будет по-прежнему холодно и голодно.– Он умолк, окинул взором своих слушателей и понял, что они заинтригованы.– Посему я предлагаю одну правду и один выбор, и эта правда такова: на Севере, далеко за морем, есть страна. Эта страна уже полна людей, городов и царей, живущих под теплыми солнцами на хорошей черной земле, которая шире, чем степи. Несколько мужчин и женщин из вас уже видели эту страну, но и они могут передать увиденное лишь словами. Я привез диковинных людей и вещицы из этого нового мира, но они могут оказаться подвохом. Я не прошу вас верить. Я только предлагаю выбор.
Вы можете проигнорировать меня. Это легкий выбор. Можете и дальше мерзнуть и голодать, рассказывая своим детям байки про Ублюдка-Букаяга и его безумие. Выбрав это, вы рискуете всего лишь потерять ваш единственный в жизни шанс дать этим детям что-то лучшее. Сделайте так, и я сделаю то, чего не смогла моя мать – я брошусь с этой кручи и умру.– Он отвел от них взгляд, внезапно ошеломленный высотою скалы. Страх перед ней разозлил оратора и придал его тону жесткости.– Сегодня моя жизнь в вашей власти, сородичи, но учтите: больше она вам не достанется.– Он ожидал, что публика начнет бормотать и шушукаться, но зрители все так же не сводили с него глаз, видимо, слишком изумленные для слов.– Либо,– он расправил плечи,– вы можете последовать за мной в сей новый мир. Это трудный выбор. Вам придется ждать много лет, а тем временем относиться к старым врагам как к союзникам. Вам придется вкалывать и нести жертвы и однажды смело встретить неизвестность. Некоторые из вас погибнут в этом долгом пути. Вам придется слушать сына Носса, хотя даже мне не под силу сказать, что ждет в будущем. Но что бы это ни было, если решите встретить его не дрогнув, оно ваше. Я всё сказал.
С этими словами он подал знак Дале, а та, немного помедлив, Законовещателю у ее камня. Рока шагнул к обрыву.
Толпа ожила, и собравшиеся стали роптать и выкрикивать, так как ожидали гораздо более долгой речи. Было ясно, что многие голосовать не готовы, вне всяких сомнений, желая подробно узнать, что да как да почему, и кто будет принимать решения, и какова судьба их земель, урожаев и тысячи других вещей.
Рока позволил им бормотать и пререкаться. Некоторые даже орали и толкали его соратников у подножия горы, словно вознамерились подняться наверх и показать этому выскочке-шаману, где раки зимуют. Наконец Рока перекричал их всех, и голос его разнесся по долине резко и властно.
–Словами не выковать дела. Вам не под силу договориться с зимой или торговаться со смертью. В успокоительных речах не найти ни утешения, ни безопасности, ничего. Мы – дети мертвых. Столкнувшись с болезнями, лютым холодом, смертоносными тварями, намеренными их уничтожить, наши предки могли бы спрятаться в своих пещерах, но не стали. Они вышли на эту землю и храбро встретили свою судьбу. Они сделали свой выбор. А теперь его должны сделать мы. Выбирайте.
Рока снова посмотрел вниз, на камни, что сулили ему смерть. Он все еще слышал болтовню, препирательства, даже шум драки, и подумал, что эти существа, пожалуй, обречены. Он почувствовал, как при этой мысли внутри него вскипает ярость Букаяга, возмущенного столь глупой затеей, желающего только спуститься тем же путем, каким они пришли, и посеять ужас в толпе этих ничтожеств.
–Это их неудача,– прошипел Букаяг,– не наша. Это слабость, брат. Мы не просим. Мы не умоляем. Мы требуем.
Рока закрыл глаза и вздохнул, думая: Нет, не в этот раз, это решать не нам. Люди – животные стайные, и в одиночку ему не искупить мертвых.
В его Роще трупы стояли вокруг него и пялились. Они пришли, когда он отвлекся, и окружили его, и глаза их были полны сожаления или ненависти, любви или печали. Пацану-из-Алвереля мешала сломанная челюсть, но Рока все же видел в его глазах улыбку.
Искупите нас, воззвал Рока, упав на колени, к мужчинам и женщинам пепла. Оправдайте всё, что я сделал, и всё, что я должен сделать. Искупите нас, искупите меня, умоляю вас. Пожалуйста.
Он боялся, что вместо этого умрет здесь и сейчас и потерпит поражение, но каждое из его слов было искренним. Если существует ад, то именно туда и отправится Рока, но не станет роптать. Он заслужил это своими поступками, и если загробная жизнь справедлива, он примет эту кару. Но он не хотел, чтобы народ Бэйлы погиб.
Словно какая-то огромная змея, сбрасывающая кожу, сборище перед ним колыхалось и замирало почти в унисон, заскользив по долине, когда мужчины и женщины начали переговариваться и поворачивать к нему свои лица.
Рока в недоумении пытался осознать. Он увидел, что Законовещатель подняла руку. Это была просто еще одна старуха, еще один выкормыш того самого Ордена, который обрек маленького мальчика на страдания и смерть. Он ожидал, что и теперь ничего не изменится, и чуть не рассмеялся, подумав, что на сей раз, возможно, это и впрямь будет справедливо.
Старая карга обнажила свою костлявую руку, и Рока, заморгав еще сильнее, понял, что в ней окрашенный камень. Он перевел взгляд и увидел, что первой свой камень подняла Дала, а за ней и все его слуги у подножия горы.
Словно свежевыпавший снег обелил камни закона возле матрон и вождей, всех присутствующих в толпе и в долине с Востока на Запад, так что под ним почти скрылась пожелтевшая трава.
Рока рухнул на колени у обрыва и не пытался скрыть своих слез. Его тело сотрясалось от рыданий, назревавших два десятилетия, и он видел влагу даже в устремленных на него глазах соратников, похоже, удивленных этим проявлением эмоций не меньше него.
Дети пепла держали свои камешки поднятыми гораздо дольше, чем было необходимо, поглощенные или, возможно, очарованные тем, как сын Носса плачет на вершине героев. Рока не мог говорить, хотя ему хотелось похвалить их – рассказать им о Вишан и о том, как они почтили теперь этот народ своей отвагой.
