Каждую ночь Рока становился на берегу и брал необходимое из своей Рощи, но все равно этого было недостаточно. Он отправлял запросы Дале о поставках из Орхуса и по всему Аскому, и их количество поражало умы его посыльных-арбников – полной властью руководить ими его наделила Дала. Некоторые переспрашивали или просили разъяснений, и Рока терпеливо повторял свои слова. Он платил серебром, шкурами или мехами, древесиной и камнями, железом и оловом – и все это давала его Роща. Он справлялся, но едва-едва.
В непрестанном труде прошел сезон.
Рока набрал тысячи людей, многие из которых пришли со своими вождями, другие – сами по себе или вместе с семьями на телегах, нагруженных пожитками. Он принялся перемещать близлежащие городки и поселки, несмотря на вызванные этим гнев и замешательство.
Дала прислала ему жрицу, чтобы помогать взаимодействовать с матронами – женщину по имени Амира, по ее словам, достойную доверия, и пока что казалось, так оно и есть. С какой бы безумной просьбой он к ней ни обращался, жрица обещала, что убедит Первых Матерей и проинформирует Орден.
Сама же новая матриарх была занята в Орхусе. Для каждого из немыслимых изменений, задуманных Рокой, ей придется успокаивать богатых матрон и жриц и уговаривать их расстаться с припасами или поменять свои торговые маршруты и привычки, дабы поддержать «мечту о рае». Они с Рокой обменивались сообщениями почти ежедневно, и теперь он слышал ее голос даже в написанных ею словах. Когда он сказал ей, что народу пепла понадобится больше сыновей и дочерей, чтобы противостоять большому миру, ее ответ был поразительным.
«Я приказываю каждой Гальдрийской дочери рангом ниже Верховной Жрицы взять себе пару, шаман, и учреждаю новые праздники плодородия. Если сможешь накормить нас, я подчеркну обязанность каждой матроны рожать детей. Пожалуйста, сообщи своим людям».
Он громко рассмеялся, когда прочел это, решив, что она такая же полоумная, как и он, и в самом деле достойный союзник. Он ожидал, что эти меры спровоцируют бунт, но уже вскоре женщины Ордена приехали в разрастающийся Кормет, чтобы выбрать себе дома и спутников и стать кем-то вроде матрон – какими уже начали становиться женщины из Пью.
Дала также предложила помилование многим изгоям и бунтарям, включая, само собой, Айдэна из Хусавика и всех сообщников Роки. Она разрешила «ночным людям» из Орхуса подобно всем другим мужчинам работать днем и носить оружие, дабы отстаивать свою правоту. Она даже «поощрила» жриц старшего возраста брать их в сожители.
Конечно, не обошлось без проблем. По мере того как Южане, Среднеземцы и Северяне смешивались, напряженность росла, и дуэли с потасовками случались регулярно. Вожди, потерявшие половину или больше своих дружинников, начали задаваться вопросом, остаются ли они вообще вождями и значат ли еще что-то прежние территории. Южные городки были заброшены. Повальное воровство вынуждало Року стеречь припасы и привлекать к этому людей, от которых могло быть больше пользы. Строители на Севере не были мастерами своего дела, и Фольвар докладывал о постоянных травмах во время перемещений и перестроек, часто по вине неопытных салаг.
Китобои Роки и Северные рыбаки прибегали ко всяческим ухищрениям, дабы прокормить столько новых ртов, и все равно еды никогда не хватало. Скот забивали быстрее, чем удавалось поддерживать его численность, и Рока старался не думать о том, что произойдет, если корабли Фарахи весной не прибудут.
Никто из соратников Роки не покинул его, за исключением Алтана, который вернулся на свою ферму вместе с дочерьми, и Бирмуна, который возвратился в Орхус. Хотя Рока отпускал Эгиля, тот остался, поселившись в одном корметском доме вместе с Иваром и Джучи, которая вскоре родила двойню.
Айдэн отослал многих из своих людей домой в Хусавик, но сам остался с Рокой, постоянно держа в руке рунный меч, готовый к насилию. Тахар обрел себе пару из Пью, дом и заслуженный отдых. Эшен привез свою матрону из Хусавика, но в остальном оставался бдительной тенью Роки.
Сам Рока оставался вечно занятым. Верхом на Суле он разъезжал вдоль и поперек Аскома, стремясь улучшить соляные и железные рудники, лесозаготовки, а также многочисленные кузницы и ткацкие мануфактуры в Орхусе. Он выбрал место для усовершенствования реки и пахотных угодий, участки для посадки новых деревьев и надеялся однажды отправиться в степи, чтобы найти союзников среди конных племен, а может, даже и на крайнем Юге.
Аскоми пережили осень, а затем зиму без урожая с Плодородного Кольца. Они забивали скот, растягивали посевы из Среднеземья до предела и больше, чем когда-либо, полагались на рыбную ловлю. Они выжили.
Рока считал каждый день. Он отмечал месяцы по убывающей луне, как принято в Пью, и пытался выбросить из головы боязливую мысль, что все закончится крахом, если один иноземный король подведет. Огромные пустые закрома стояли наготове в Кормете, и вскоре они станут либо символом великого грядущего изобилия, либо скорбным, никчемным ориентиром – свидетельством разбитой надежды и началом новой войны за зерно.
Рока вернулся в Кормет за день до весны.
Больше, чем когда-либо, к нему относились будто к пророку или полубогу, и с пугливой почтительностью его сторонилось большинство, кроме собственных вассалов. Его стена стала религиозным артефактом, привлекающим паломников из Орхуса и далее до самого Юга; путники приходили, дабы оставить возле нее безделушки, нацарапать руны на камне или попросить подачек у богов. Рока лишь сожалел о земле, которую тем самым сделал бесполезной.
Каждый день он помогал строителям или корабелам, а по утрам становился на пляже и смотрел на горизонт, но глаза обманывали его каждым отблеском света или каплей океанских брызг, так что он вновь погружался в работу.
Запасы продовольствия с каждым днем таяли. Если Фарахи потерпит неудачу или предаст, никакие уговоры или посулы не сдержат безумия, которое настанет вместе с голодом. Даже Дала не сумеет помешать матронам и великим вождям сделать то, что придется, чтобы прокормить своих детей и самих себя. Война будет неизбежна, и она зальет детей пепла кровью.
Весна шла своим чередом. В почву вернулось тепло, а с Севера прилетели стаи птиц, орущих на рыбаков и спаривающихся на побережье. Рока теперь плавал вместе с китобоями, пытаясь помогать им искать новые источники промысла. Они отплывали всё дальше и дальше, всё больше рисковали и теряли всё больше людей. Вскоре он заставил себя задуматься о том, что делать без Фарахи – смогут ли они охотиться на конские табуны в степях, но ведь это будет означать войну и смерть для живущих там племен… Взамен он выбрал своего рода веру и стал ждать.
Он работал сутки напролет – в дневное время плавал с китобоями, а по ночам строил в одиночку дома. Раз в неделю он падал на свою меховую постель в зале Фольвара, чтобы дать отдых телу. Но и тогда он работал в своей Роще – или, во всяком случае, пытался.
В один из последних дней весны Рока резко проснулся от быстрых шагов и панических криков юнца. Он лишь смутно запомнил ночной кошмар, в котором умирал от голода на пустынном острове.
