–Я тоже хочу смерти его наследников,– сказал Фарахи,– по возможности всех.
Арун приподнял брови, очень медленно кивая.
–Это может быть непросто. Его сыновей охраняют, и они нечасто бывают все вместе. Но с его первым наследником может и выгореть, да.
Фарахи пожал плечами.
–Это приемлемо. Назови цену.
Кикай видела, как в глазах пирата вспыхнул жадный блеск, и снова решила, что он слишком умен и прожжен, чтобы быть полезным – слишком амбициозен, чтобы ему доверять. Фарахи, само собой, не прислушается. Он приобрел тот немыслимо-уверенный вид, тот напряженный и отсутствующий взгляд, которые сообщили ей, что брат уже вышел за рамки и принял решение, полностью устремленный к своей цели.
–Мне нужно время, чтобы подумать,– сказал пират, и Кикай едва не зашипела.
Как будто он не обдумывал это уже тысячу раз! Мелкий коварный шельмец небось грезил об этом дне месяцами, а то и годами. Мужчины такие предсказуемые. Они могли размахивать руками и отрицать свои амбиции или мотивы, но в действительности никогда не переубеждались.
Кикай посмотрела на брата и сделала глубокий вдох, представляя долгие часы бессмысленной полемики. Она допустила, что всегда может обратиться к Хали – королевской наложнице. Всякий раз, когда страсти мужчины создавали помехи здравому смыслу, опустошенный пенис был хорошим тоником.
Но в глазах короля она увидела то самое железо, что делало его иногда великим, хотя и уязвимым – признак человека, не боящегося принимать решения и нести ответственность.
В непринужденной улыбке Аруна Кикай разгадала усилие спрятать хрупкую гордость. С нужной маской и подходящей наградой она, возможно, смогла бы понять его мечты, изменить его амбициозные замыслы и подчинить его будущее своей воле. Но по большому счету скорпион есть скорпион, а она еще не удостоверилась, что за зверь такой этот пират.
При этой мысли стало невозможно не взглянуть еще раз на пятнистого гиганта, который угрюмо сидел и пялился в конце стола. В ответ он уставился на Кикай своими странными, яркими глазами. Она отвела взгляд.
–Можешь не торопиться,– сказал Фарахи.– А пока вы с варваром останетесь здесь, во дворце, как мои гости.
Пират улыбнулся, да и с чего бы ему не лыбиться? Теперь он в безопасности, уверенный, что богатейший человек в Пью готов принять его помощь. Вне всяких сомнений, он будет крепко спать, видя сны о богатстве.
–Разумеется. Очень великодушно, государь.
Кикай подумала, что как только Арун выполнит свое задание и если выживет, она, наверное, прикажет его убить. Одним ударом она бы и сэкономила кучу монет – или какое там нелепое вознаграждение хотел заполучить пират – и устранила бы угрозу.
Она сдержала улыбку, гадая, как именно ей поймать в капкан бывшего мастера чинга, но убежденная, что способ найдется. Есть и другие убийцы, другие низкородные люди с талантом, готовые сделать все необходимое, чтобы возвыситься. Эта мысль немного успокоила Кикай, и она откинулась в кресле, предвкушая гуся, о котором уже несколько дней хвалился главный повар. А затем подпрыгнула, когда великан наклонился вперед и подул на свой суп.
Арун и Фарахи умолкли, одинаково завороженные, а побледневший слуга заменил тарелку дикаря новой пиалой из разогретого на огне котелка.
Великан внимательно следил за этим действом, затем наконец поднял сей новый предмет посуды с кривой ухмылкой. Он отпил, несмотря на валящий оттуда пар, и большими глотками опустошил пиалу, впервые убрав свою ладонь с меча.
–Суп. Хорошо,– сказал он, почти правильно выговаривая звуки своим сильным, басовитым голосом. Услышав его, стоявший поблизости слуга уронил поднос с закусками, а великан улыбнулся.– Как молоко матери.
В наступившей тишине Кикай моргала и пыталась прийти в себя, поправляя салфетку на коленях. Еще через мгновение она вспомнила, что нужно закрыть рот.
ГЛАВА 14
Рока не был уверен, что именно он произнес. Он знал, что слова относились к вареву, но, учитывая реакцию матроны, мог с тем же успехом заявить, что на вкус оно как конская моча. Но это не имело большого значения. Суть была одинакова: ямогу выучить ваши слова и догадаюсь, как их использовать. Сработало весьма неплохо.
После все присутствующие затараторили с ним, как будто при помощи той горстки слов он овладел их языком. Он ответил раз или два, но больше отделывался пожатием плечами да игнором. Затем его на время оставили в покое, и он съел череду новых необыкновенных кушаний, поданных местной прислугой.
Теперь он сидел на краю роскошной кровати – похожей на ту, что нашел в доме богатого фермера у побережья Аскома. Непривычно набитый желудок весьма неприятно урчал, отнимая у Роки силы и заставляя его клевать носом.
Он провел пальцем по деревянным перекладинам кровати, а затем резным, плоским, прямоугольным кромкам и столбикам в углах. Довольно долго он лежал на ней, свесив ноги с края, пока не победило любопытство, и тогда он взрезал огромную подушку, покрывавшую все основание. Он хотел узнать, что делает ее такой мягкой. Ответом были перья, пуховые перья, как у новорожденных птенцов. Он подивился такой вещи.
Ему выделили собственную комнату, в которой, помимо кровати, также имелись «стенной шкаф», глубокое отхожее ведро на полу, гладкий стол с водой и фруктами в глиняных чашах и большое, незарешеченное окно. Ему даже оставили Орунов меч, а один из слуг вручил погремушку, жестами показав, что если позвонить в нее, он тут же прибежит. Рока почти заставил Букаяга его выгнать.
После «откровения» за ужином, что Рока умеет говорить, «Ки-кай» и «Фара-хи»– бывшие Длинношеяя и Головастый – устроили ему словесную атаку. Мертвецы в его Роще лихорадочно искали значения и звуки в списках слов, и хотя время текло медленней в мире живых, работенка выдалась трудной. Он растолковал этим двоим свое имя. Они представились в ответ. Знаний для чего-то большего ему пока не хватало.
Также стало ясно, что этот Орун пытался продать его – или уже продал. Почему именно эти люди должны платить деньги, Рока не знал, но эта порода владельцев казалась лучше, и если они будут кормить его и дадут ему время освоиться, этого более чем достаточно.
Он и заговорил-то изначально потому, что ему пришлось не по нраву, как его игнорируют – как отзываются о нем тоном, подразумевающим нечто несущественное, поглядывая на него, как на грубого гостя, опасливо, но не испуганно. Быть может, в их глазах он так и остался просто животным, но теперь, по крайней мере, он говорящее животное, и это наверняка что-то меняет.
В уме он снова и снова прокручивал все, что увидел и услышал за последние несколько дней. Потребуется время, чтобы все это понять. Но похоже, как минимум сейчас время у него имелось.
Спи, брат, нам будет спокойно в этом военном форте. Здесь не так, как в предыдущем.
–Мне тут не спокойно. Это место – тюрьма.
