Ранее прибыл гонец от короля с просьбой к монахам разрешить этот визит. Старый Мастер Ло плевался, пускал пену и обрушил гнев на нескольких старших иноков, но в конце концов им пришлось согласиться.
Арун гадал, много ли слов научился произносить великан. А еще – будет ли тот зол из-за ночи пыток и потери пальца ради спасения жизни Аруна.
За последние месяцы рефлексии у него было вдосталь времени, чтобы подумать о своем прошлом. Он анализировал свои решения и поступки, успехи и неудачи.
Монахи казались вовсе не такими ненавистными, как в дни его юности. Вместо дремучих тиранов и жестоких стариков он увидел простых людей в окружении природной красоты, по разным причинам выбравших жизнь в дисциплине и молитве.
Поначалу это его устыдило. Арун воспринял их учения и обратил их в свою собственную пользу, не имея никакой другой цели, никакого высшего смысла, кроме бегства. И бегства от чего? Он по-прежнему не знал. Он причинял боль и смерть, а когда все это утекло сквозь пальцы, у него под конец ничего не осталось.
Но кое-что у него есть, понял он в итоге: каков бы ни был его мотив, он спас Року от пыток и смерти, а затем был спасен им в ответ. Это виделось неким буквальным балансом судьбы и справедливости в однобокой жизни – то, что уважали даже монахи. Каждый день этот единственный поступок уютно согревал нутро Аруна, как съеденный завтрак.
Так что он уселся на каменистом пляже Бато, пытаясь успокоить свой ум, а не только тело. Большую часть утра он созерцал горизонт, много раз теряя терпение в ожидании. Ну хоть что-то для начала.
Теперь он рассматривал судно – гражданский аутригер, гладкий и узкий, с поплавками и единственным парусом. Он легко рассекал волны на сильном ветру, и Арун с изумлением понял, что за штурвалом Рока. На корме лодки сидела женщина в цветных шелках.
Ум и сердце Аруна встрепенулись. Это, должно быть, Кикай.
После событий в застенке она вернулась, как и обещала, и нашла Аруна возле трупа мясника. Пират был в западне и окровавлен, а его мучитель – мертв и распластан рядом. Она молчала и не паниковала. Она приложила мягкие, нежные ладони к его щекам и заглянула ему в глаза. Потом она повозилась с лебедкой, но справилась. И как только Арун освободился – мышцы ныли от неудобного положения тела и усилий – она шепнула ему на ухо:
–Все в порядке,– она коснулась его кожи,– тебе ничего не грозит. Не грозит.
Они поговорили еще только раз, прежде чем Фарахи отослал его в Бато. Кикай прокралась в его комнату; ее страх был очевиден. Она умоляла Аруна преуспеть.
–Прошу, не облажайся из-за гордости. Ты должен впечатлить монахов, чтобы втереться в доверие к Фарахи. Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста. Я здесь так одинока.
Она не выдержала и поведала ему о «колдовстве» ибезумии своего брата, его беспощадности и властолюбии. Арун обнял ее и заверил, что сделает то, что должен. Он сказал, что вернется и поможет ей, и в то время ему казалось, что его слова простая ложь – очередное надувательство для очередной богатой дамы, на этот раз чтобы спасти свою шкуру… Теперь он уже не был так уверен.
Он смотрел, как Рока направил посудину к маленьким пирсам и привязал канат почти так же быстро и надежно, как любой моряк. Дикарь ступил на гальку и мокрый песок обутыми в сандалии ногами – с розовой, но довольно загорелой кожей, в шортах и рубашке из тонкой ткани, словно какой-то гигантский, чудовищный островитянин.
–Лоа, пират.
Арун поклонился, чтобы скрыть улыбку.
–Лоа, Попутчик. Ты уже выучил несколько наших слов?
–Да. Большинство. А ты стал жрецом?
С ничего не выражающим лицом Арун встал. Его поразило то, как Рока говорил: даже звучание слов казалось почти идеальным.
–Мы, монахи, не проповедуем, если ты это имеешь в виду, особенно варварам.
Гигант кивнул и пошел вперед, воздев левую руку и растопырив четыре пальца.
–Ты задолжал мне палец. Я хотел бы посмотреть остров.
Следом за ним с лодки сошла Кикай. Одной рукой она приподняла юбки, в другой держала зонтик и легко ступила на покачивающийся пирс. Ее длинные волосы развевались на ветерке, глаза сияли на солнце.
Словно под воздействием силы притяжения, Арун прошел мимо Роки, чтобы помочь ей пересечь пирс.
–Лоа, принцесса.– Он поклонился еще ниже, чем прежде. А она улыбнулась и кивнула, но казалась нездоровой, бледной.– У вас все хорошо?
–Я в порядке, спасибо. Это просто качка. Рада снова тебя видеть.
Арун увидел страх, растекающийся от ее глаз мешками и морщинками – слишком ранними для ее возраста, неуместными на таком совершенстве. Он почувствовал гнев, изумивший его самого, когда задался вопросом, что же Фарахи с ней сделал.
–Наш общий друг хочет на экскурсию.– Он улыбнулся и попробовал ее раскрепостить.– Вас это устроит?
Маска ее фальшивой храбрости тут же слетела, и появилась молодая женщина с блестящими глазами.
–Более чем.
Арун – быть может, слишком охотно – взял ее за руку.
–Вам ничего не грозит,– прошептал он, осознав, что говорит правду. Она вцепилась в его предплечье, как в спасательный плот.
Рока, не дожидаясь их, зашагал вперед по узкой тропинке, ведущей между скал к воде и красотам.
Конечно, ему было невдомек, что ни один чужак из дальней страны еще никогда так не делал. Хотя возможно, парень вроде Роки не стал бы заморачиваться.
На мгновение Арун вспомнил гиганта со статуей в руках, сокрушающего людей во тьме. Он увидел мертвого принца, задушенного в коридоре, и мясника, чье лицо стало фаршем в челюстях Роки.
И однако этот самый парень рискнул своей жизнью и спас жизнь Аруну, а теперь привез с собой прекраснейший цветок на островах.
Жизнь была такой странной и удивительной, и на мгновение Арун просто порадовался, что жив и может ею наслаждаться.
* * *
–Добро пожаловать в наш скромный монастырь.
Без сомнения, Старина Ло адресовал это приветствие не Роке, а Кикай – женщина в данном случае была меньшим из двух зол.
Старшие монахи уставились на иноземца с плохо скрытыми удивлением и презрением.
–Благодарю, Учитель, рада видеть вас вновь,– сказала принцесса Шри-Кона.
Арун растерянно заморгал, когда она произнесла это «вновь», а от теплоты в ее словах по его спине промчалась волна ревности. Она всего лишь проявляет любезность; Ло – старый наставник короля, напомнил он себе.
–А это… это, должно быть, Рока.
Старик мельком возвел глаза кверху; его лицо и тон источали недовольство. Наедине он прозвал Року «Грязным барбосом» ипоначалу заявлял, что ученики должны будут ходить за ним с водой и солью, дабы очищать каждую частичку земли, которой тот коснется.
