Рока направился к арсеналу в своей Роще. Войдя туда, он натянул на торс и предплечья стеганую кожу и стоял с вытянутыми руками, пока мертвецы облекали его в кольчугу и покрытые рунами латы. Опустив на голову шлем, он посмотрел наружу сквозь стальную маску с забралом, сделанную в виде морды пещерного медведя, чьи «клыки» пересекали тонкие зазубренные прутья.
–Возьми это,– сказал он Пацану-из-конюшни-в-Алвереле, который поднял копию низкосортной железяки, откованной в Пью.
Рока рубанул собственным новехоньким мечом – более легким, ведь островитяне не носили металлических доспехов. Даже при меньшем весе грубый металл врага быстро согнулся и вскоре треснул, и Пацан ухмыльнулся одними глазами. Затем он прикрепил стальной рунный щит, сделанный широким и тонким, к запястью и локтю Роки.
–Тебе оружие нужно?– спросил пират. Он уже выталкивал их лодку на пляж и доставал из свертка грязной парусины убогие ножи и копья. Рока ответил пристальным взглядом и затянувшимся молчанием, и Арун прочистил горло.– Хорошо, дай мне знать, если что.
Рока шагнул в лодку, закачавшуюся под его весом, и сел. Ветра почти не было, поэтому он взял два весла и преодолевал прилив, а Арун возился с парусом. Рукоятки приятно ощущались в ладонях: прочные, как свежеотлитые эфесы мечей, и с каждым ударом он разрубал Северное железо в своей Роще, оставляя за собой лом и погибель – совсем как Букаяг с каждым гребком рассекал волны.
–Тебе разрешено уйти снова, монах? Разве это не против правил?
Человек, умеющий становиться тенью, улыбнулся, хотя выглядел грустным.
–Правила можно нарушать.
Рока кивнул, подумав, до чего верно. Это пробудило воспоминания о мертвой жрице, о птицах, что реют над бескрайним морем, о людях, что спят как растения, двигают реки и делают сотню других «невозможных» вещей.
Я помогу тебе, Фарахи, подумал он, а затем ты отправишь меня домой. И возможно, вместе мы увидим, сколько правил можно сокрушить.
ГЛАВА 26
–Я говорил тебе. Я говорил тебе, Кикай. Фарахи вцепился в парапет своего крепостного бастиона и попытался выровнять дыхание. Вопреки всем снам и предчувствиям отсылка судов для зачистки маршрутов к Халину была ошибкой; сестрица таки уломала его.
Он полагал, что если на худой конец потопит нескольких «пиратов» Трунга и заодно парочки других царьков, это может заставить старого тирана призадуматься. Он знал, что его суда выследят, наверняка заманят в ловушку, и потому отправил едва ли не весь свой флот – почти неудержимую силу – двумя группами.
Как и ожидалось, это вправду была западня. Только не для его кораблей.
«Восстание» началось через день после отплытия флота. Некоторые из бунтарей явно были местные, другие – наемники. Один разве что Просветленный мог сказать, где они все это время прятали столько оружия.
Они ворвались во дворы, сея хаос факелами в ходе масштабной, согласованной атаки. Они просто-напросто прошли через открытые ворота внешних стен и, убивая без разбора стражей и слуг, бешено неслись вперед.
Фарахи не был совсем уж застигнут врасплох. Сразу же после отправки флотилии он вызвал свои личные войска во дворец. Внутреннюю крепость окружили плотным кольцом, несколько сотен его людей удерживали ров и внутренние стены, и «повстанцы» оказались не с той стороны последних ворот.
Теперь им потребуются дни, а то и недели, чтобы прорыть ход под землей – если они вообще это умеют. Крепость Фарахи располагала собственным колодцем и большим количеством припасов, а в его личную гвардию входили саперы, которые проложат встречные ходы и саботируют усилия врага. У этих «осаждающих» не было ни таранов, ни башен. А если даже у них получится соорудить несколько штук, им наверняка все равно не хватит людей для штурма стен.
Итак, Фарахи оставалось только ждать возвращения своей флотилии. Когда это произойдет, двадцать тысяч разъяренных морпехов окружат этих горе-разбойников и быстренько их перебьют.
–Мы были беспечны, и теперь я похож на того, кто не может защитить собственный город.– Он вздохнул.– Выпьешь еще?
Кикай вздрогнула и вышла на балкон, глядя вниз на осаждающих, пока Фарахи смешивал ей в бокале апельсиновый сок и бектханский ром.
–Мы накажем их в пример другим,– сказала она.– И можем заставить некоторых признаться в заговоре Трунга перед судом. Пускай эта орда насилует и убивает неблагодарных собак там, внизу. Может, хоть так они вспомнят, зачем ты им нужен.
Она взяла напиток и проглотила почти весь одним махом. По выражению ее лица Фарахи понял: сестра больше всего злится на саму себя, но, видимо, ее пренебрежение к людям было искренним.
Кикай могла бушевать или причитать, словно актриса, затем прийти в себя и вкушать завтрак с невозмутимостью батонских монахов. На самом деле она презирала простонародье Шри-Кона. Однако для Фарахи это не было новостью, и свою мысль он донес.
–Расскажи мне, что случилось с Рокой.
У принцессы дернулся глаз. Им не выдалось времени обсудить ту поездку – Кикай лишь сказала, что Рока остался в монастыре и что всякий шанс на теплые отношения потерпел неудачу. Фарахи тут же отправил шпиона, боясь, что она велела убить дикаря.
–Ничего. Он выставил себя ослом, а затем попросился остаться в Бато.
–Вы беседовали?
–Нет, мы не беседовали.– Она повернулась к Фарахи лицом.– Брат, вопреки твоей наивной вере в обратное, некоторым людям никогда не поладить. Я говорила тебе, что твой ручной скорпион тебя ужалит, и он это сделает. Возможно, не сегодня, и не завтра, и даже не через год, но он тебя ужалит, потому что именно так поступает скорпион. Делай вид, что это неправда, если хочешь, но я не стану.– Она выплеснула остатки своего напитка через парапет.– Теперь мне нужно подготовить сотню посланий к тому времени, когда будет снята эта осада. Так что, если ты закончил досаждать мне насчет…
Он взмахом руки отпустил ее, размышляя: Осада не просто будет «снята», сестра. Мы перебьем этих мятежников. Среди них много наших собственных людей, настроенных против меня, потому что мы плохо с ними обошлись, или потому что им заплатили их глупые корыстные царьки, а они слишком бедны, чтобы бояться смерти должным образом.
Хаос внизу был теперь лишь вопросом времени. Как и сам король, «повстанцы» придут к пониманию, что у них нет никакой надежды овладеть замком. Они увидят, что их ждут пытки и казнь и что покинуть Шри-Кон бегством невозможно. В ярости они переключат свое внимание на обывателей. Они будут насиловать, убивать и напиваться до беспамятства, дабы подавить свой страх.
А что толкового может сделать Фарахи?
«Величайший король Пью» застрял тут, за своими стенами, беспомощный и бесполезный аки дитя, пока районы его города охватывал огонь.
Он полагал, что может отправить своих солдат драться на улицы. Но вероятно, Трунг именно на это и рассчитывал. Вероятно, где-то затаилась флотилия ассасинов, а все это насилие – просто обманный маневр для создания лазейки, единственного момента роковой внезапности.
