При виде ее мучений лицо короля отвердело.
–Кто его принес, Хали? Где ты была?
–Приведи мне моего сына.– Ее глаза расширились, и она вцепилась в его руку.
На мгновение Фарахи застыл, затем его черствость испарилась. Он подскочил к двери и заорал, требуя Кейла и врачей.
Они принесли мальчика, закутанного и спящего, с волосенками длиннее, чем когда Рока видел его в прошлый раз. Младенческая пухлость пропала настолько, что стали заметны черты лица матери.
Пока врачи давали рвотные средства королевской наложнице, она порывалась обнять своего сына, который проснулся и заплакал, глядя на родителей. Улегшись отдохнуть, она позвала его по имени, взяла на руки и держала, временами мурлыча тихую, нежную песенку.
Король расхаживал туда-сюда, бушевал и торговался с духами и богами. Он грозил своим людям смертью, если они оплошают. Он был попеременно то властителем, то просто мужчиной, держа руку своей возлюбленной, или ее волосы, или ведра, когда ее рвало. Когда главный доктор сказал, что это не помогает – что «возможно, действия варвара сделали только хуже», Фарахи закричал.
Он швырнул мужчину на пол и стал избивать кулаками вопреки слабым протестам Хали. Казалось, это длилось вечно, и когда Фарахи повернулся обратно, на его содранных кулаках перемешалась и размазалась кровь. Он оставил избитого лежать без сознания. Взгляд Фарахи обещал худшее, гораздо худшее, словно эта вспышка насилия была всего лишь каплей в бескрайнем море.
–Кто это был?– вопросил он. И вновь Хали сказала, что не знает.
Кто в этом виноват? Рока сидел одиноко и молча в своем жалком сочувствии. Кто в этом виноват?
Вскоре Хали начало тошнить кровью, и король молил ее не умирать. Он велел унести ребенка, снова прогнал врачей и гладил ее волосы.
С момента начала Рока считал в уме капли воды, потому что знание было полезно, и возможно, в следующий раз он добьется большего.
Спустя еще менее сотни капель – вопреки мольбам и угрозам короля и заверениям Хали, что ей уже лучше – она снова заснула. И перестала дышать.
Возлюбленная короля умерла бледной и зловонной, в крови, поту и слезах. Всего несколько часов назад она была жива, молода и прекрасна. Это был факт, лишенный утешения, жалости или возможно, смысла. Но это было самым верным, что знал Рока.
Пошатываясь как пьяный, Фарахи отошел от кровати, а затем покинул комнату, не говоря ни слова.
Сидя в одиночестве, Рока смотрел на труп. Он подумал: Я мог бы убить ее и соорудить ей могилу. Она могла бы жить со мной в стране мертвых, и возможно, это лучше, чем ничего.
Но это решение он принимать был не вправе, и объяснению оно не поддавалось. Он запечатлел в своем разуме образ лица Хали, думая, что позже, наверное, воссоздаст ее красоту в изваянии, которое будет вечно стоять в стране мертвых. Он предвидел, что это не принесет покоя королю.
ГЛАВА 30
Слуги шарахались к дверям и стенам, уставившись в пол, когда мимо них мчалась Кикай.
У нее не было никакого плана, кроме смерти для первого, кто увидит расползающийся по ее щеке красный след от удара, будь то мужчина, женщина или ребенок. Ноги несли ее по пустым коридорам и лестницам, прочь от света, людей и особенно Фарахи.
Она спустилась в объятую ужасом тьму, где висели, потея, три невинные голые девушки.
–Растяни-ка их.
Ее новый мастер пыток подергал за веревки. Горничные Хали заплакали.
Кикай подняла железный прут с шипами. Она ударила самую младшую по ногам и собиралась нанести один удар, может быть два, но продолжала лупить. И вот раздались вопли и мольбы, и все три девчонки зарыдали так бессильно и жалобно.
–Заткнись.– Она схватила избиваемую девушку за густые, красивые волосы и сильно дернула вниз.– Хватит!– взвизгнула она и, отстранившись, продолжила наносить удары, перенеся их с длинных ног на стройные бока и руки, затем на плоский живот, еще не носивший ребенка, пока ступни девушки не окрасились кровью, а шипы не заблестели в свете факелов.
–Кто это сделал?– крикнула, тяжело дыша, Кикай. Ответить смогли только две девушки.
–Ради богов, ради богов, сударыня, мы не знаем. Мы не знаем! Мы любили госпожу Хали! Ради богов!
–И что вы делали, пока кто-то убивал вашу любимую хозяйку?– прошипела Кикай.
Они зарыдали, и она чуть не выбила им зубы. Самая старшая продолжила говорить:
–Она… должна была встретиться с королем. Мы грели ванну.
–А кто вам это велел?
–Она сама! Она велела нам!
Кикай зарычала и отшвырнула прут, зазвеневший на каменной плитке. Она вытерла руки о фартук палача и взяла зазубренный нож, предназначенный для распилки.
–Лучше придумай что-нибудь путное, да побыстрей.– Она приложила холодный металл плоской стороной к щеке и закрыла глаза. Открыв их снова, увидела, что лицо старшей девчонки исказилось какой-то смесью страха и сосредоточенности.
–Там был чайник,– тяжело выдохнула та, словно до нее только что дошло.– Мы не готовили чай, она не просила.
–Так откуда же он взялся?– Кикай подошла с клинком в руке и мягко опустила его на запястье девушки.
–Я не знаю. Ради богов, ради богов, я не знаю.
–Ты ничего толком не знаешь, так ведь?
–Нет, сударыня, ради богов. Не знаю.
Кикай убрала нож и бросила его обратно на безупречно чистый стол. Она вздохнула, обращаясь к палачу:
–Оставь их здесь. Может, я отпущу их, а может, прикончу и насажу их головы на колья. Посмотрим.– Она поднялась наверх из мрака, откуда ей вслед неслись мольбы о пощаде и новые жалкие всхлипы.
Очевидно, ответом был чайник. Она могла бы вернуться и рассказать докторам, но, несомненно, теперь это не имело значения. Как обычно, Кикай попыталась увидеть в трагедии позитив и сразу поняла, что смерть Хали была отчасти благом.
Да, от этой женщины была своя польза – она умела шептать нужные слова в те моменты, когда этого не могла сестра. Но она туманила суждения Фарахи и делала его слабым в тех аспектах, в каких ему надлежало быть сильным.
Кикай оглядела себя и увидела пятна засыхающей крови на платье и туфлях. В кои-то веки ей было плевать. Затененные стены и портреты королей Алаку проносились мимо нее в тусклом свете, пока ее ноги мчались сами собой, и ощущение ночного воздуха на коже вдохновляло ее двигаться, как ничто другое.
Надо ли ей начать убивать сегодня же ночью? Она не могла решить. Надо ли ей собрать слуг и стражу, разослав по городу длинные ножи для врагов семьи Алаку в их постелях?
Она могла бы убедить Фарахи завтра, как только достигнет результатов. Когда она заставит оранг-кайю рыдать и указывать пальцами на соседей и союзников, он, как обычно, согласится с ее методами.
