Затем она остановилась у толстой потайной двери, сделанной в виде стеллажа. Отперев крашеный металлический замок, принцесса протиснулась внутрь, закрыла за собой дверь и в почти полной темноте двинулась дальше. Пахло застарелым потом.
–Лоа, Кикай.
Ей больше не нравилось, как ее любовник произносит ее имя – так фамильярно и бесстрашно.
Она избавилась от нижнего белья. Наощупь отыскала мужчину, толкнула на пол и, впиваясь губами в его уста, оседлала. Он был силен и опасен, и она знала, что может делать все это лишь потому, что ей позволяет он сам.
При этой мысли по ее спине пробежала дрожь. Кикай хотела, чтобы ее колени ободрались до крови о деревянный пол; хотела, чтобы ногти прокладывали дорожки в ее коже, а железные руки блуждали по ее плоти. Она сильно укусила его губу и запустила его руки себе под платье, потянувшись назад, чтобы схватить его за промежность. Она массировала, пока не довела его до готовности, затем приспустила ему штаны.
Она скакала на нем и царапала его лицо, удушающе хватала за шею и совала пальцы ему в рот, извиваясь и взбрыкивая. Достигнув наконец разрядки, она без единого слова встала и легла на маленькую койку у стены.
Он молча устроился рядом с ней. А уже в следующий момент раздвигал ей ноги, железной хваткой стискивая бедра.
Никогда раньше она не была с ним так агрессивна – так честна – ни разу не сняла маску беззащитной принцессы во время их встреч, которые были частыми и весьма приятными.
Вместо этого, завершая соблазнение, она была милой и нежной, лицедействуя больше для него, чем для себя. В прошлом она подчинялась его желаниям: двигалась так, как хотел он; смотрела ему в глаза, шептала и просила, чтобы он обнимал ее по ночам, как хотел он. Возможно, она «занималась любовью» на манер Хали с Фарахи.
Однако теперь Кикай стиснула зубы и схватила в охапку его волосы, повторяя в уме имена вельмож Пью, у которых она заберет детей.
Она заерзала и выгнулась в его объятиях, затем потянулась к полупустой бутылке вина, стоявшей, как она знала, на прикроватном столике, и, приложившись к горлышку, залпом отпила.
Ее шпионы знали распорядок, любимчиков, наставников и нянек. Всех детей нужно будет забрать сразу, пока не распространится молва и семьи не спрячут их. Но это осуществимо.
Без разницы, что Хали не представляла важности. Значение имело то, что она была частью семьи. Кикай поклялась всеми богами и духами, что каждый в Пью, невинный или виновный, мужчина и женщина, узнают, какова цена за смерть любого из Алаку.
Прошло время; принцесса дрожала, мокрая от пота. Она отстранила любовника, вконец обессиленная, и допила вино. Мысленно она перебирала всех своих агентов, прикидывая, сколько их потребуется и на скольких островах – ведь учитывая столь грандиозный план и риск, некоторые облажаются либо исчезнут, а другие дезертируют. Затраты для ее шпионской сети будут огромны.
Зажегся светильник, и Арун посмотрел ей в лицо сверху вниз.
–Что тебе нужно?– спросил он. Кикай увидела в нем некую помесь пирата с мастером чинга, любовника с защитником, жертвы с наркоманом.
–Я хочу, чтобы ты убил Року,– сказала она, опять обвиваясь вокруг него. И удивилась, увидев сопротивление в его глазах.
–Зачем тебе это нужно?
–Потому что он чудовище, и потому что он меня пугает.
Пират промолчал, пристальным взглядом изучая ее лицо. Затем его рука метнулась и схватила Кикай за волосы, потянув ее вниз, когда он снова взгромоздился на нее.
–Он должен тебя пугать. Как и я, принцесса.
Кикай почти вскрикнула, когда он овладел ею снова, резко, неистово, каждый толчок знаменовался шлепком плоти, отдающимся от каменных стен.
–Я знаю, кто ты есть,– сказал Арун много позже, смотря ей в глаза.– И все равно тебя хочу.
Она промолчала, но вновь изобразила нежность, водя кончиками пальцев по его длинной, худой, мускулистой спине, пока он отдыхал.
–Ты нужен мне,– сказала она позднее, в подходящий момент.– Больше я никому не могу доверять.
Арун улыбнулся и погладил пальцами ее щеку – мягко, словно ветерок Бато.
–Помни об этом,– прошептал он, стряхивая засохшую кровь с ее волос. Он достал из-под подушки незамеченный принцессой нож и бросил тот на пол.
Ее сердце забилось быстрее, и она поцеловала Аруна, более не уверенная, делает ли это ради него или ради себя. Если честно, ей было плевать.
Если этот опасный человек убьет Року – если он будет рыскать в тенях дворца и подчиняться ей, став ее глазами, ножом и железным кулаком, которые заставят людей исчезать и бояться, или будет умерщвлять детей по ее слову – что ж, она станет любой, какой он пожелает. Как ни крути, ей это нравилось.
ГЛАВА 31
Твердым шагом Фарахи вышел из спальни, зная, что позже велит запереть ее навсегда.
Так много будущего, подумал он, так много будущего исчезло в один миг.
Он чувствовал, что оно угасло как свеча при последнем вздохе остывшей наложницы, которой следовало стать женой, первой женой, быть рядом с ним в почете и уважении. Даясе в мыслях я не могу сказать «люблю». Спасибо за это тебе, отец.
Воспоминания об этой ночи уже преследовали его, словно каким-то образом им удалось затмить настоящее короля и восприятие им мира. Он еще никогда не видел столько крови, кроме своей собственной.
При этой мысли он развернулся и выплеснул содержимое желудка, но продолжил идти. Он захотел повидать сыновей, а потом осознал, что не может вспомнить, где они спят. Он засмеялся и вытер глаза.
–Что это за отец, неспособный найти своих детей в собственном доме?– обратился он к сумраку.
Дети Фарахи жили в той же опасности, что и он сам. Всю их короткую жизнь они были заточены в тени предательства, вечно перемещались и осторожничали, притворяясь, что это игра. Они были невинны, за исключением Тейна. Тейн уже раскусил этот обман и обманывал сам. Он будет лучшим королем, чем я, подумал Фарахи, если я проживу достаточно долго, чтобы увидеть его коронованным.
Даже охваченный горем, Фарахи не забывал оглядывать коридоры в поисках угроз. Слуги за ним не увязались, и теперь, в уединении, он заплакал. Он глубоко задышал и представил себе пляж с белым песком и костер.
Фарахи опустошил свой разум, как его учил Андо.
На какое-то время он преуспел, но вскоре уже не мог сосредоточиться – не в силах прогнать осознание того, что это был бы идеальный момент для нападения убийц. Он зарычал и, схватив с подставки возле себя глиняный горшок, швырнул тот вдребезги о стену.
–Могу я просто погоревать по-мужски одну ночь?– выкрикнул он. Снова вдохнув, король закрыл глаза и вспомнил те уроки – уроки, которые сотню раз спасли ему жизнь и спасали до сих пор.
