Древний глава семьи Хали был скромным торговцем с единственным кораблем. Он сознавал, что не имеет ни власти, ни влияния, чтобы вторгаться в дела монарха, как только его единственная дочь покинет родительский дом. Хали, сокровище его глаз, была последним, что осталось от жены, умершей при родах, и всё, чем он мог защитить ее от интриг и двора – это сказать «нет».
И он бы так и сделал.
Все видения Фарахи показали ему это – разные способы, которыми он попытается убедить и потерпит неудачу, вне зависимости от подкупа или угрозы. Безусловно, она была лишь одной женщиной из многих, и поэтому он мог бы не связываться с нею и найти другую наложницу или проявить больше выдержки. Вместо этого он решил действовать, утратил терпение и забрал ее честь.
Полупьяная, жаждущая угодить, наивная и еще практически подросток, Хали уступила. Для Фарахи это было сродни умопомешательству – столкновение чувства с похотью, которое заставило его сорвать с нее платье, несмотря на слабый, испуганный протест. Он раздел ее прямо там, за обеденным столом.
Изумленные слуги в панике убежали. До этого момента их новый король, несмотря на молодость, был стойким. Вел себя чопорно и корректно, имея трех жен, с которыми делил постель редко и пристойно, в одной и той же позе, которая считалась оптимальной для зачатия детей. Эти слуги привыкли к монарху, который не пил, не делал ставок и не тискал служанок или дочек аристократов – не к мужчине, который брал простолюдинок без согласия.
Но в ту ночь он это сделал. Он придвинулся и поцеловал Хали, когда она назвала его красивым, смахнул с дюжину тарелок, разбившихся об пол, швырнул ее на стол и принялся лапать одежду.
«Не сейчас,– умоляла Хали, вытаращив глаза, явно слишком напуганная, чтобы сопротивляться королю.– Прошу, имей терпение, Фарахи!»
Терпение. Само это слово заставило его нырнуть с обрыва. «Принц должен действовать»,– вспомнил он голос отца и тот неодобрительный взгляд. Король заглянул в будущее, как учил его Андо, что в молодости казалось еще проще,– и увидел, как теряет эту прекрасную женщину, потому что ничего не сделал, потому что имел терпение и поступил, как правильно. А может, это был просто предлог.
Наверное, он просто вдохнул аромат ее кожи и волос и увидел, как раздвинуты ее голые ноги. Наверное, он вообразил будущее, в котором она извивается на нем обнаженная, мокрая и ретивая, и не смог отвести взгляд. Он осознал: однажды она захочет его, и не так, как его жены или женщины, которым он платит. Возможно, он смешал то будущее с настоящим, сбросив ее исподнее и войдя, когда она сказала «нет», но из будущего он услышал только «да».
После этого он удерживал ее во дворце, и у ее отца не было выбора, кроме как согласиться и оформить их союз официально, дабы ее не осрамить.
В глубине души Фарахи знал, что изнасиловал ее той ночью – во всяком случае, был к тому близок. Они никогда не заговаривали об этом, и Хали улыбалась ему по утрам и каждую ночь оставалась в его постели без слез. Но он сделал это. Да, он это знал. И, поступив таким образом, он убил ее.
Простой, мудрый купец, которому хватило смелости отказать королю, получит еще одно монаршее письмо. Мрачное и запечатанное королевским воском, со все той же показной тактичностью, оно известит старика, что тот потерял свою дочь во второй раз.
То, что Фарахи любил ее и их сына, не имело никакого значения. Как не имело значения и то, что позднее, возможно, она полюбила Фарахи в ответ.
Хали умерла, потому что Фарахи был мужчиной и королем; она умерла, потому что он избрал действие, когда ему следовало подумать, и потому что он рискнул. Она жила в одной из версий будущего – идеальном будущем, где все планы Фарахи увенчались успехом и спасли его мир от смерти и безумия.
Но теперь она была мертва. И он оплакивал не только ее. Ибо это величайшее будущее умерло вместе с ней. Фарахи оплакивал и его.
* * *
Позднее, когда свет луны слился с лучами солнца и разбитые винные кувшины усеяли шлифованный деревянный пол, Фарахи встал.
Его рот казался покрытым сухой слизью; воздух был гнетущим и густым. По крайней мере, Фарахи почувствовал себя яснее, снова стал самим собой, невзирая на боль. Смерть Хали напомнила о себе, как вновь открывшийся свежий порез, но король выбрался по лестнице из погреба и протиснулся мимо телохранителей, которые нашли его и стояли на страже.
«Я выпила немного чая, Фара-че».
Горничные Хали были ей словно сестры. Дважды в год они гостили в ее семейном доме, когда она навещала отца. Она баловала их подарками, выходными и сотней других вещей, которые не следует делать для слуг. Фарахи знал: они бы никогда не предали ее.
Он знал это почти наверняка, даже без своих видений. Но он много раз видел, как Хали умирает. О да, он видел это и пытался предотвратить – и он знал, что причин для ее смертей очень мало.
Множество вариантов будущего сплелись воедино в сознании Фарахи, подобно нитям гигантского одеяла, удушая человека, которым он мечтал быть. Это делало его подозрительным, возможно, даже параноиком, ведь почти каждый мужчина и каждая женщина таили в сердце способность к предательству.
Он знал, что его жены частенько баловались послеполуденным чаем с фруктами, на который нередко приглашали наложницу. Несомненно, то был жест мира со стороны практичных женщин, от которых не укрылось, что их муж вновь обрел радость. Но он им никогда не доверял.
Все жены Фарахи состояли в политических браках. Это были дочери врагов или шатких союзников, которых ему нужно было превратить в надежных друзей, хотя бы на какое-то время. И эти женщины всегда хотели не его любви – хотя и приняли бы ее – а его влияния и благосклонности.
Он отказывал им и в том, и в другом, взамен держа их взаперти и выпуская подефилировать при дворе, когда необходимо, потому что все они были хитры и амбициозны, и ими требовалось управлять. Он подарил каждой по принцу, а затем оставил их ложа холодными и пустыми. Он знал, что все они на дух не переносят Хали.
Его шаги по залу ускорились, и он вынудил себя быть спокойным.
–За мной,– шипел он гвардейцам, проходя мимо. Те изумленно вздрагивали, обнаруживая, что их король бежит почти трусцой с покрасневшими глазами, а за ним множится отряд вооруженных людей.
Кура – королева и мать Тейна – невиновна. Ее сын был наследником, а ни один король островов не менял законы о престолонаследии. Есть у нее любовь и благосклонность или нет, ей нужно только подождать, и ее сын возвысится. Однажды, правильно устроив его браки, она будет королевой-матерью, внушающей всем страх, и обеспечит взлет своей почтенной семьи.
Но Синта и Туруа, младшие жены, были ревнивы и презираемы. Им никогда не стать истинными королевами и не получить официальных должностей. Их сыновьям не быть монархами, разве что в случае смерти Тейна – но Тейн вышел из утробы крепким и заорал, сразу потянувшись к груди, и ни разу в жизни не болел дольше недели.
