Кейл кивнул, все еще ошеломленный тем, как отчаяние в нем сменялось надеждой и наоборот. Половина флота, возможно, погибла, так что вероятность того, что его друзья по морской подготовке живы, тоже была половинчатой.
–После того, как позаботимся о мезанитах,– ответил он, сопротивляясь порыву отправить свой дух на поиски своих друзей прямо сейчас. Он знал, что эти парни наверняка разбрелись по всему городу, и отыскать их будет сложно. И ему необходимо уделить максимальное внимание Капуле. «Люди наиболее уязвимы,– говаривал отец,– когда чувствуют себя в безопасности». Даже сейчас Кейл держался за шнуры энергии – это был не тот урок, который он снова забудет.
Дружба Капуле могла в одно мгновение обернуться предательством, и неважно, что было сказано, обещано или сделано. А еще Кейлу нужно высматривать имперских ассасинов, затаившихся в тенях, или врагов отца, которые все еще могут убить одного из Алаку, воспользовавшись бедствием их родины.
А если я умру, все это рухнет. Потому что, возможно, я последний из моего рода.
С помощью короткой, тонкой нити он распахнул двери, чтобы напомнить Капуле, с чем тот имеет дело.
–Соберите моих людей возле их кораблей, я хотел бы обратиться к ним.– Он остановился и подождал внимания монарха.– Когда я закончу, я призову для вас дожди.– Он сделал паузу, ожидая возражения, которого не последовало, и был за это благодарен.– Предупредите ваших людей, государь, и велите им следить за небом. Вряд ли муссон придет незаметно.
Король тонгов медленно кивнул, ибо – предположил Кейл – что еще он мог сделать? Здравомыслящие люди не притязали на такие способности перед государями.
–Если я пообещаю им дождь,– промолвил король,– полмиллиона мужчин, женщин и детей будут стоять на улицах в ожидании, пока тот не пойдет.– Взгляд его посуровел, впившись в Кейла, словно искал вожделенную влагу.– Да помогут нам обоим боги и духи, если я лгу.
Кейл медленно кивнул, стараясь не чувствовать себя психом оттого, что посулил такое. Он знал, что столица уже на грани бунта и хаоса и что Капуле сделал все, что мог, чтобы их предотвратить. Кейл снова задумался о «ясновидцах», брошенных в тюрьму или, возможно, казненных и погребенных где-то у него под ногами, но сжег эту мысль и направился к своим людям.
ГЛАВА 36
Оско наблюдал, как расхаживает его друг. Для Кейла была нехарактерна такая… оживленность. Обычно принц сидел, скрестив длинные ноги, в этой своей нелепой позе, впитывая «энергии», или что там он называл «отдыхом», с какой-то невозмутимой проницательностью.
Теперь он мерил быстрыми шагами роскошную гостевую залу толстого короля, то и дело скрещивая руки на груди, нахмурив женственные брови.
–Ты просил меня о встрече.– Оско по-солдатски расставил ноги и заложил руки за спину. Ожидание в тишине становилось невыносимым.
–Да, я…– Кейл прятал глаза, но было видно: взгляд его стеклянный и отсутствующий.– Оско, возможно, сегодня вечером я не добьюсь успеха.– Он двинулся по прямой линии от золотого умывальника рядом с собой к массивной кровати с балдахином. Оско нахмурился.
–Это было бы нежелательно.
Его друг хмыкнул, но продолжил шагать.
–Не суть важно. Как бы ты атаковал войско, впятеро превосходящее числом твое собственное? Как бы ты отвоевал Шри-Кон, будь ты на моем месте?
Так ведь и есть, подумал Оско. И «я бы даже не пробовал»– вряд ли тот ответ, который хотел услышать принц.
–Я бы сперва изучил моих врагов, островняк. Что им надо? Каковы их слабые стороны?
–И как бы ты мог сделать это быстро?
–Понаблюдал бы за ними своим невидимым, летающим мысленным взором, если б он у меня был.
Кейл взмахнул рукой.
–Так я и сделаю. Завтра. Сейчас мне нужны моя сила и сосредоточенность. Что еще?
Оско вздохнул.
–Я не знаю. Я мало что смыслю в кораблях и совсем ничего – в этих захватчиках. Лучше поговори со своими людьми.
Это напомнило мезаниту о необходимости проявить беспокойство. Его пехотинцы никогда не ступали на борт корабля. Насколько он понял, они наверняка захворают во время переправы, и если придется участвовать в каком-нибудь морском сражении, они могут оказаться более чем бесполезными.
Незнание собственных врагов пугало Оско. Настоящие ли они солдаты, как мезанские воины? Или фермеры и крестьяне, которым дали мечи и велели сражаться?
–Возможно, тебе следует «помедитировать». Ты, кажется, взволнован.
Кейл сверкнул глазами, затем отвел взгляд, на его обычно невозмутимом лице пролегли беспокойство и задумчивость.
Он изменился и продолжал меняться с тех пор, как они покинули Нандзу – возможно, с того момента, когда убил подростков-ассасинов, подосланных иноземным священником. Перемена была напряженной и нестабильной, но Оско видел такое много раз.
Первое ощущение юношей собственной власти сравнимо с пьянящим зельем. В сочетании с кризисом, свободой, любовью, нагрузкой и переменами – даже для тех новоявленных убийц с меньшими средствами это было странное время, равно ужасное и чудесное, полное смысла, но холодное и одинокое. А уж человеку, владеющему чудесами, пришлось бы и того хуже. Но решение ничем не отличалось, и у них не было времени ждать.
–Подними его.– Оско вынул из ножен свой длинный меч и со звоном бросил вниз, поцарапав дорогой пол. Его друг остановился, посмотрел на Оско, затем послушно наклонился.
Оско вытащил из-за пояса второй клинок, покороче.
–Ты слишком тратишь время на раздумья. Атакуй меня.
Кейл заколебался и нахмурился.
–Мы оба знаем, чем это кончится, у меня нет…
–Тогда умри!
Оско бросился вперед, метя в смазливое личико принца, отбив жалкую попытку парировать. Он остановил смертельный удар в дюйме от кожи Кейла, и они оба застыли; жестокость и безмолвие смешивались с угасающим светом, проникавшим сквозь шелковые занавеси.
–Ты уже мог быть мертв, могучий колдун.
Оско задыхался от порыва остановиться – желание убивать был таким сильным с тех пор, как его тренировали в детстве. Слабеющее тело Кейла затряслось от выброса адреналина, когда Оско отвел меч назад.
–Ты беспокоишься о завтрашнем дне, о «почему» и «что, если» и «возможно». Ни один человек не всесилен, даже ты, и однажды ты будешь кормить червей, в то время как остальные будут жить дальше.– Он резким движением вернул свой клинок в ножны, чтобы прогнать из мускулов тягу к насилию.– Если ты не преуспеешь, мы приспособимся. Твое беспокойство бессмысленно. Сейчас у тебя есть власть, великая власть. Используй ее, пока можешь.
Он развернулся и направился к единственной двери, отгоняя мысли о своей жене и гадая, успела ли его семья уже закопать ее в неглубокой могиле.
