Затем небо потемнело от облаков, слишком черных, чтобы быть настоящими. Пляж захлестнул прилив, словно текущий вниз по склону, и окатил спину Лани белыми шумными брызгами.
–Кейл-че!– закричала она.
Подхваченная потоком, она уже не была маленькой девочкой. Вода утекала прочь, и Лани откинулась на спину, в панике выронив свое ведерко и разбросав камешки.
–Лани!
Кейл потянулся за ней, но не мог пошевелиться.
В одно мгновение волны опрокинули ее и утащили под воду, смывая все следы ее присутствия, кроме стойкого аромата ванили и ямок на песке.
Оглянувшись, Кейл увидел, что Кикай гладит все того же слугу по руке, теперь уже смеясь и не обращая внимания на волны.
–Помогите ей! Прошу! Помогите нам!
Но тетя не могла расслышать его из-за грохота воды. А когда он снова попытался пошевелиться, отреагировал только его дух, но не тело. Вопреки собственной воле Кейл взлетел, поднимаясь все выше и выше, покуда взморье не скрылось в белых завихрениях облаков – мимо летящих птиц и в разреженный воздух, который туманился от его дыхания. Солнце замерцало и пропало. Звуки жизни растворились в холодной и бескрайней пустоте. Кейл заморгал в полной темноте.
Это не взаправду, подумал он. Что это я делал? Где это я?
Он помнил яркие огни, опасность и печаль незнакомцев. Подробности скрылись за болью в его глазах, которая распространилась на виски и макушку, стуча словно сердце, запертое внутри барабана.
«Нишад,– услышал он шепот мальчишечьего голоса.– Те, кто остаются».
Кейл узнал этот голос и поверил ему, но не мог вспомнить почему. Он прищурился, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, что угодно на черном полотне вокруг себя. Он почувствовал страх, ибо теперь он знал, что «ушел» или «уходит». И знал, что не хочет этого.
В поле его зрения мелькнули чьи-то глаза, и он крутанулся, чтобы разглядеть их как следует, но потерял из виду. Возникли тени, фигуры размером с людей, почему-то более темные, чем просто отсутствие света. Здесь он мог перемещаться своим духом и ускользнул от них. Но он не знал, куда идти…
Где мое тело, и мое жилище духа, и мои окна?
Он летел вслепую, охваченный ужасом, надеясь только обогнать этих затаившихся в пустоте существ, которых он мог видеть или ощущать. Без всякого смысла шепча, шипя и вопя нечеловеческими голосами, они тянулись к его ступням, задевая его кожу чем-то наподобие когтей.
Их прикосновение жгло огнем. Кейл полетел быстрее, он потянулся к нитям энергии, но ничего не нашел. Он осматривался во всех направлениях, не чувствуя ни верха, ни низа в этом кошмарном мире. Но далеко внизу он увидел огонек. Выглядел тот слабым и расплывчатым, но Кейл знал, что темнота – это смерть, и без колебаний полетел на свет.
Приближаясь к огню, он вспомнил: Я дергал за нити, вот что я делал; яиспользовал свою магию, и я был в окружении людей.
«Воздух», сквозь который он летел, заставлял коченеть его лицо и руки, а пара теневых когтей царапала ему спину и шею. Они были жаркие, острые, и от этого контраста с ветром Кейл чувствовал себя так, словно разом горит и замерзает. Но он не мог кричать.
Ему вспомнились его братья по флоту – как они плыли, преодолевая боль, здравый смысл и страх, чтобы выиграть длинную гонку. Он вспомнил, как нырял под волны и волочил свое тяжелое тело вперед по одному гребку за раз, пока все остальные отставали. Ему вспомнилось, как он оседлал ветер и полетел в Кецру, свободный и одинокий, за исключением крылатых существ, которые не могли видеть его или причинить ему вред.
Он боролся за спасение не только своей жизни, каким-то образом он это знал – сотни тысяч жизней ждали, рассчитывали на него.
Свет стал шире и яснее; теперь его окружали кольца зеленого, синего и серого цветов. Кейл несся вперед, не замедляясь. Еще больше теней пыталось поймать, окружить его, и он плевать хотел, что там за место и где оно находится, зная только, что жизнь лучше, чем смерть.
Он перестал «лететь» иупал с полузакрытыми глазами, проваливаясь сквозь прохладный туман, желая только свернуться в клубок и плакать от пронзающей его боли. Но вот туман рассеялся. Кейл увидел ровную зеленую землю, но чувствовал, что беспомощен замедлить падение. Он врезался головой в мшистую почву, погрузившись в нее так, словно был камнем, брошенным каким-то разгневанным богом.
Его голова раскалывалась, лицо оттаяло, но покалывало, кожа горела от одного прикосновения к одежде. Но он был жив. Падение, казалось, даже не причинило ему особого вреда. Он выполз из образовавшейся воронки, двигаясь рывок за рывком к холодному, темному месту в окружении огромных, смазанных деревьев.
–Здравствуй,– произнес приятный, низкий голос.
Кейл изогнулся в поисках его источника, но обнаружил, что едва может пошевелиться. Он издал стон, пытаясь выдать его за приветствие. Попробовал еще раз:
–Помоги.
Его зрение плыло, затуманившись, как и тогда в Нандзу, когда он впервые «потянулся» наружу своими чувствами. Затем его подняли с земли сильные руки. Он ощутил прохладные капли на своей коже и задался вопросом, когда успел пойти дождь, отчего-то чувствуя, что этот дождь важен.
–Ты в безопасности,– сказал тот же голос,– я отнесу тебя в дом моей мамы.
Кейл повернул голову ровно настолько, чтобы увидеть своего спасителя. Это был великан с бледной кожей и желтыми глазами, которые светились во тьме. Они смотрели на Кейла в упор, без жестокости или доброты, а словно просто изучающе.
–У меня никогда не было гостя,– сказал великан довольным тоном.– Но тебе здесь очень рады.
Звуки отдавались эхом, и Кейл был не в состоянии даже держать глаза открытыми. Чувствуя приближение сна или беспамятства, он глянул наверх и увидел неровную зубастую улыбку и искаженное лицо. Яркие глаза потускнели, как маяки на далеком берегу, и Кейлу показалось, что он до сих пор видит тени, притаившиеся в уголках его зрения. Но больше он ничего не мог сделать. Он поежился от холода и смежил веки.
Часть вторая. ГЛАВА 38
Рока принес из своей Рощи оленину, но та оказалась уже почерневшей и нашпигованной дохлыми червями. Он выкинул ее за борт вместе с такой же непригодной водой Рощи, прежде чем его товарищи успели заметить, и гадал, почему так вышло.
За последние два дня они почти прикончили всю скудную выпивку и снедь, оставленные бывшим экипажем; здешние бочки заплесневели от плохого хранения, в углах валялись отброшенные пинками трупики крыс. Должно быть, команда как раз возвращалась домой.
Если только вскоре не пойдет дождь и Аруну не удастся порыбачить, о других заботах думать не придется. Все трое умрут от жажды или голода.
Но имелись и другие проблемы. Корпус их нового корабля был поврежден. Это судно сооружалось для прибрежных стычек, а не для недель или месяцев в открытом море. Только Арун был достаточно здоров, чтобы искать необходимое, ставить паруса, поворачивать руль и производить ремонт. Квал, по крайней мере, давал указания сидя или лежа, все еще бледный от боли и кровопотери. Рока лечил их раны. Он также собирал и восстанавливал недостающие предметы материалами из своей Рощи.
