Рока улыбнулся, даже не пытаясь скрыть надменность Букаяга. По правде говоря, он уже чувствовал раздражение из-за сомнений и вопросов, хотя сам же их и побудил. Он бросил взгляд на паруса, котелки и орудия, которые извлек из ничего.
По правде, в тот самый момент, как он сделал это впервые, Рока почуял корыстолюбие Аруна. Ум этого типа мгновенно перескочил на золото и серебро, и в его глазах появилось такое же вожделение, что и у Эгиля, когда тот нашел мальчика-Вишана, умеющего рисовать руны.
Мелкие людишки, подумал с презрением Рока, и их мелкие амбиции.
–У меня есть достаточно,– сказал он без тени сомнения.– Более чем достаточно.
В своей Роще он наблюдал за мертвецами с кирками и молотами. Они копали под его пещерой в поисках драгоценных металлов, которые, знал откуда-то Рока, там имеются, и уже навалили кучи руды с вкраплениями металлов. Другие трудяги сооружали особый горн с литейными формами, чтобы все его монеты-из-Рощи были одинаковыми. У него получится гораздо лучше, чем у Пью.
Чеканщики короля Фарахи не регулировали примеси или нагрев, как им было положено. Их монеты крошились и чернели, скалывались и разнились. Продавцам приходилось взвешивать, осматривать и торговаться. Это было лучше, чем в Аскоме, но нет предела совершенству.
Рока уложил свое тело плашмя, чтобы оно отдохнуло, пока он трудился. Что бы он ни делал, его судьба по-прежнему была в руках моря.
Если разразится шторм, они все непременно погибнут; если им не удастся порыбачить и ветры не будут благоприятствовать, ему, возможно, придется съесть своих товарищей, а чтобы убить их, потребуются все его силы. Но пока он притих, как растения и звери, спасающиеся от зимы, надеясь только выиграть время.
При необходимости он мог бы начать с Квала, который был изранен и слаб. Но если он съест Квала, то Арун, несомненно, даст ему отпор, и несмотря на его собственные травмы, бой с мастером чинга вряд ли кончится хорошо.
Рока вздохнул при этой мысли, закрыл глаза и понадеялся на рыбу.
ГЛАВА 39
Алтан стоял на вершине высочайшего холма своей фермы. Он следил за ладьей на горизонте и жалел, что не находится на ней – несмотря на то, что ее пассажирам скорей всего холодно и голодно и до смерти надоели «ароматы» иповадки друг друга. Он вздохнул, обернулся посмотреть на хрюкающих свиней у своего амбара и прищурился от заходящего солнца.
–Похоже, кому-то придется вас накормить.
Он побрел вниз по склону с хрючевом в свежевымытых ведрах. Большей частью это были остатки от ежедневных трапез его семьи, которые она производила в неприличных количествах. Младшие двойняшки все еще предпочитали не столько есть, сколько разбрасывать свинину и рыбу, обстреливая братьев, сестер и стены и смеясь, пока собаки бешено носились за «добычей». Его матрона, Нойон, собирала наиболее испачканные куски и оставляла их для скота. Фермер считал, что все-таки зря она не заставляет детей это есть.
«Ваши ровесники на Юге за такое бы убили»,– говорил он, и дети дружно закатывали глаза.
«На Юге убивают за все подряд»,– сказал однажды самый старший, ныне семнадцатилетний отпрыск, полным уверенного пренебрежения голосом, и фермер задался, как мало они все-таки видели мир.
Алтан быстренько открыл кормовые прорези и вывалил свою тяжелую ношу. Хавроньи завизжали и выстроились в ряд сообразно своим габаритам и агрессивности, одинокий хряк ждал на своем месте впереди. Этим вечером у Алтана не было времени рассортировывать их, но завтра ему придется развести стадо по загонам и убедиться, что все будут съедать свою долю. Предоставленные самим себе, свиньи уморят слабейших сородичей голодом, сколько еды им ни давай.
Он оставил ведра сыновьям, которые уберут их позже, поспешил на место строительства своего нового дома и накрыл фундамент деревянными досками. Ночью или, возможно, утром пойдет дождь, и Алтану не хотелось бы возиться с грязной ямой. Он покрыл доски старыми дешевыми мехами полудюжины пород зверей, сшитыми воедино его родителями. Он знал, что эту работу надлежит делать его сыновьям, но для этого еще придет время. Когда просохнет после дождя, они всей семьей спустятся вниз, и он покажет мальчикам, как построить каркас, как выровнять землю и высечь подходящие стены для погреба.
Это будет прекрасный дом – достаточно большой и теплый, чтобы вместить четырех женщин с их семьями, если будет на то милость Матери. Когда его дочери возьмут себе партнеров, им предложат выбрать первыми, но кто знает, что они решат. Они могут выбрать службу в Ордене или переехать в какой-нибудь городишко – ведь они более образованны, чем большинство, и всегда есть нужда в учителях и повитухах – либо могут попытать счастья на торговом поприще и для начала взять часть богатства матери. Все это не беспокоило Алтана; он и земля приносили Нойон много дохода, и его сыновья останутся, по крайней мере до тех пор, пока у него не появятся зятья.
Он улыбнулся светлому будущему своих детей, испытывая гордость и благодать, которые заставили его поцеловать костяшки пальцев в знак благодарности Богине, но времени на праздность не было.
Корабль, огибавший Кайеров Утес, должен быть уже недалеко от его берега. Фермер метнулся по свежезасеянному полю – в основном здесь росли пшеница твердых сортов и кориандр, хотя пшеница с каждым годом становилась все хуже из-за болезней, и ему следовало посадить что-нибудь еще. Будь прокляты вожди с их квотами и все дремучие горожане, подумал он.
Встреча с моряками была важнее, чем когда-либо. Получаемый доход компенсировал его сниженные урожаи, и вместе с одним соседом он уже много лет занимался своего рода торговлей припасами.
Побережье угодий Алтана с хорошим уклоном защищали деревья – поэтому он построил несколько пристаней и держал наготове пресную воду и зерно в бочках; его сосед заготавливал древесину, такелаж и холст, приходя каждые пару недель, чтобы пополнить запасы и договориться о совместных расходах. Они находили купцов идеальной клиентурой: всегда нагружены полезными товарами или серебром, всегда осведомлены о ценности вещей, так что процесс торга всегда был недолгим. Они делили прибыль, причем Алтан получал комиссию за проведение обмена.
Ему в самом деле нравилось этим заниматься. Он обожал слушать истории этих людей, часто приглашая их к себе домой поесть или переночевать, если они казались достойными. В нем пробуждались грезы о жизни, полной опасностей и большей свободы – жизни, где мужчина мог помериться силой с морем и ненастьем и забыть о политике, земледелии, вождествах и жрицах. Но он скучал бы по своей семье.
А пока он развернул меха, прикрывавшие его товары, поднял белую тряпку на палке, чтобы подать сигнал, затем уселся на скамейке, пытаясь разглядеть своих гостей. Он надеялся, что узнает новости о прошлогоднем урожае на Востоке, а может, среди этих людей будет какой-нибудь скальд, который расскажет сказки его детям.
Фермер стоял на береговой насыпи и неотрывно смотрел на силуэт корабля. Но сколько бы ни вглядывался, не мог распознать его форму.
