Я покажу вам страх, подумал Алтан, гребаные ублюдки.
Не дожидаясь реакции Букаяга, он бросился в атаку, с презрением думая о том, как первый Избранник Нойон даже не сумел дать отпор.
–Сюда!– крикнул первый воин в последний момент. Он поднял копье, но тяжелый топор Алтана разрубил древко надвое, а затем рассек голову бандита, как полено.
Острота лезвия удивила его. Траектория размаха казалась такой естественной, такой знакомой – звук и ощущение раздробленной кости вернули Алтана в ранние дни безрассудной жестокости, унеся вдаль годы, проведенные за рубкой деревьев.
Попытавшись оттолкнуть тело ногой, он потерял равновесие и понял, что сейчас его атакует кто-нибудь еще.
Но остальные отступили; на бледных лицах ясно читался ужас, когда Букаяг зарычал и вступил в схватку; его меч и глаза полыхнули при свете огня.
Первый бандит – видимо, слишком сбитый с толку, чтоб дать отпор – упал, обливаясь кровью, когда меч гиганта вспорол ему живот. Второй с воплем развернулся и побежал, предупреждая о кровавом убийстве, но освещенное заревом древко копья пронзило ему спину.
–Носс передает привет,– прорычал шаман. Затем вытащил окровавленное копье из груди умирающего, бормоча «В хозяйстве пригодится» скривозубой улыбкой, словно шутил сам с собой.
Алтану пришлось выбросить весь этот бедлам из головы.
–Я не нахожу мою семью,– прошептал он, задыхаясь, затем крадучись двинулся вдоль круглого дома, надеясь, что никто из остальных врагов не услышал криков за ревом пламени.
Многие бандиты, должно быть, рассредоточились, обыскивая двор и земельный участок, оставив, пожалуй, еще пятерых возле дома. Разглядеть их было трудновато: они стояли достаточно далеко от огня, сбившись в кучу и болтая.
Алтан подал жест Букаягу, надеясь, что тот понял, затем отошел от огня в темноту, осматриваясь, чтобы пробраться ближе. Он уловил на ветру запах жареного мяса и взмолился Брэй, чтобы это были его свиньи.
Он потерял шамана из виду, но не стал ждать и в итоге пополз на четвереньках, дабы подобраться так близко, чтобы слышать разговор, более не озадачиваясь распухшими суставами или постоянной тупой ломотой в спине.
–Жрицы обещали мне!– услышал Алтан голос северянина, слишком знакомый, чтобы казаться здесь уместным.
–И я уверен, они отдадут ее, когда пожелают. Но я должен забрать девочек и убить остальных. Так мне приказано.
Очертания тощих конечностей Табина обрели четкость в скудном освещении. Он теребил жидкую бороденку, беспокойно раскачиваясь взад-вперед, как в тот раз, когда Алтан впервые предложил ему совместную торговую затею.
–Какой смысл идти с ней весь день и ночь, только чтоб развернуться и увести ее обратно?
Говоривший чернобородый мужчина сверкнул глазами. Он был худощав и жилист, высок, но широк в плечах и облачен в железную кольчугу.
–Я не отдаю приказов, я им следую. А теперь отъебись.
–Четыре унции серебра,– сказал Табин.– Я забираю ее, и мы скажем жрицам все, что захочешь.– Он достал из кармана кусок руды, завернутый в ткань, и Алтан с дрожью в груди осознал: это то самое серебро, которое Букаяг дал Нойон.
Мужчина осмотрел сверток, затем развернул. Он приподнял бровь и взглянул на своих людей. Сердце Алтана сократилось всего раз, а тот уже выхватил меч и пронзил Табину грудь.
–Подкуп гвардейца Ордена,– прошипел убийца, проворачивая лезвие,– карается смертью.– Он подождал, когда Табин рухнет, после чего отстранился.
–Возьмите девушку,– сказал он остальным, указывая в темноту и вытирая кровь со своего меча тканью Нойон.
В полной тишине Алтан вспомнил, что ему нужно дышать. Он смотрел на умирающего мужчину, которого считал своим союзником, и отгонял назойливый страх, что ко всему этому каким-то образом причастна Нойон. Она любит меня и своих детей. Табин, должно быть, нашел серебро в доме.
Обливаясь потом, Алтан медленно придвинулся ближе, думая о том, чего все еще может лишиться. В ночи возникло еще больше силуэтов, и то, что он принял за пятерых человек, на поверку оказалось скорее пятнадцатью. Даже вместе с шаманом, подумал фермер, вряд ли получится убить их всех.
Поэтому он продолжил наблюдать и вздрогнул, увидев своих дочерей, скорчившихся на земле, обнимая друг дружку, словно это могло их защитить. Один взгляд на них, перепуганных и плененных, разбил ему сердце.
Они были так близко! Алтан мог окликнуть их сейчас, подбежать к ним, но этим он ничего не добьется. Они наверняка услышали оттуда всё, что говорили их пленители – услышали мужчину, который, по сути, приказал их уничтожить.
–Вставай. Только ты.
Убийца указал мечом, и несколько мужчин двинулись, чтобы разлучить девочек.
Они пытались сопротивляться – пытались держаться сначала за руки друг друга, потом за платья, так крепко, что разрывали ткань. Алтан осознал, что среди них и Нойон.
–Нет, прошу, прошу, нет!– закричала она, будто боялась не за себя, а за то, что произойдет дальше.
Фермер попытался встать и броситься к почетной смерти, но его ноги не слушались. Умоляющие голоса, которые должны были звенеть смехом, мягкие белые руки, которые по-детски обнимали отца, но теперь в панике цеплялись друг за друга – все это превратило кровь в его жилах в отраву.
Алтан задрожал, и по его спине разлилось оцепенение, сковавшее конечности, накал ярости угас в ледяном чане страха и неверия. Он вспомнил покорного труса, которого убил много лет назад, чтоб завладеть этой жизнью, и ощутил справедливость, понимание. И ужас.
–Хватит,– сказал чернобородый,– она матрона, она несет ответственность. У вас есть приказы. Выполняйте.– Его люди не шевельнулись.
–Богиня упечет нас в гору, брат. Давай ее просто оставим. Кто узнает-то?
Убийца сплюнул.
–С чего бы ей наказывать вас? Это приказали ее жрицы. Я не стану повторять. Убейте ее.
Они по-прежнему не двигались, и Алтану показалось, его сердце вот-вот вырвется из груди. Они не могут это сделать, они просто отправят ее назад. О, спасибо тебе, матерь законов, спасибо тебе, и, пожалуйста, прости, что я сомневался в тебе и был дураком.
Брызнула кровь, и несколько теплых капель попали Алтану в лицо – какое-то мгновение он не мог понять, откуда. Он услышал хриплое бульканье и увидел, как чернобородый поднял и опустил руку.
Дочери фермера не закричали, не пошевелились, когда Нойон рухнула; мужчины оторопело застыли – все, кроме убийцы, который как ни в чем не бывало чистил свой клинок.
Ана завопила и не прекращала: один пронзительный вскрик за другим, единственный звук в мире. Она упала на колени перед своей матерью, и мужчины были слишком ошарашены, чтобы остановить ее. Она обхватила своими ладошками перерезанное горло матери, как будто могла влить вытекшую кровь обратно.
