Уставшие, но все такие же стойкие, Юэ Шэнь и Хуан То стояли на ветру, и тот тихо колыхал их мантии. Лишь Чао Я выглядела печальной.
–Возможно, когда мы вернем к жизни вашего брата, я покину этот мир, полный хаоса,– сказала она мне в тот день, когда умер Ворон.
–Почему ты так говоришь?– спросил я.
–Этот мир полон битв, крови, а облака тяжелеют призраками умерших, днями и ночами поющих нам свою песнь. Их печальные мелодии мучают мое сердце, я не в силах с ними совладать. Возможно, ваше величество, мне стоит последовать за Де Чэ в мир людей и найти мужчину, что полюбит меня. Пусть магия и музыка будут ему непонятны, но я буду готова обменять свою вечную жизнь на его яркую искреннюю улыбку и старость, проведенную вместе. Моя мать, ваше величество, которая служила личным музыкантом вашего отца, умерла много лет назад в мире людей под теплым весенним солнцем. Она была счастлива, ведь в последние мгновения ее жизни рядом находился ее муж, уже старик, с горькими слезами на глазах. Я видела это во сне, она передала мне его перед смертью, и каждый раз он терзает меня. Почему мне суждено жить в оковах божества?
–Сотни лет назад меня тоже мучил этот вопрос,– ответил я.– Из-за собственного желания освободиться я потерял любимого младшего брата.
Чао Я отвернулась, и нас двоих накрыло облако. Медленно и тихо оно исчезло вдали.
Праздничные дни завершились, и жизнь вернулась в прежнее русло.
Временами я залезал на широкую ветвь вишни и любовался солнцем, щурясь. Словно рассматривая проплывающие по водной глади листья, лежа на дне реки. Как и говорила бабушка, я стал одиноким императором, всего лишь мирно наблюдающим за течением времени.
Страж Запада все не спешил появляться, оставляя меня, Юэ Шэнь, Хуан То и Чао Я запертыми в бездействии в этом созданном магией мире.
Как-то я уже рассказал о нашем положении в пергаменте и отправил тот птицей к Син Цзю. В письме я спросил его совета. Однако его ответом стало лишь одно слово: «Ждите». Ответ Син Цзю повторил слова, когда-то сказанные Шан Ле на мой вопрос, как нам найти стража Запада.
Его с нами уже не было. Шан Ле ушел, когда прекратился снег. Он гордо встал перед нами с Юэ Шэнь, Хуан То и Чао Я – все тот же человек, кто считался величайшим в этом мире,– и улыбнулся мне.
–На этом я больше ничем не могу вам помочь, ваше величество. Феникс и Ворон мертвы, и, по правде говоря, до сих пор я был не очень-то и полезен, поэтому и со стражем Запада справиться мне будет не под силу. Пожалуйста, берегите себя, ваше величество.
Шан Ле преклонил одно колено, и на его лице, подобно солнечным лучам, засияла теплая улыбка.
–Вы самый молодой и самый великий из правителей Империи льда, кого мне довелось встречать,– произнес он, глядя на меня.– Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, пришлите мне весть. А если меня уже не станет, мои потомки обязательно явятся к вам.
С тяжелым сердцем я кивнул и посмотрел ему вслед. Силуэт Шан Ле медленно отдалялся от нас, пока совсем не исчез в конце улицы – там, где уже началась оттепель.
Я легко мог представить его – странствующего по шумным улочкам мира смертных, такого же величественного и великолепного. Он лишился всего, но только не воли к жизни, и именно эта воля делала из человека бессмертного бога. И в Шан Ле как ни в ком другом она была.
Я обернулся и посмотрел на Юэ Шэнь и Хуан То. Они мирно стояли рядом, словно сошедшие с картины. С каждым сражением и битвой их сила росла, и сейчас их волосы, мягко рассыпанные по земле, были длиннее, чем у любого чародея Снежной крепости, включая даже Син Гуй и Син Цзю.
Чао Я, опустив голову, стояла позади, в ее глазах блестели слезы.
В следующее мгновение в небо взмыла прекрасная мелодия, и воздух вокруг заполнила мерцающая рябь бабочек Чао Я. Прохожие бросали изумленные взгляды на великолепной красоты девушку с длинными белыми волосами, не в силах проронить ни слова.
Бессмертная мелодия, как живая, танцевала в чистом небе, мимо спешно пролетали птицы, одна за другой разрывая, словно шелк, плывущие облака. Бесчисленные прозрачные шрамы появлялись и медленно исчезали на небесном полотне.
На третий день после прощания с Шан Ле его, мертвого, нашли на пыльной почтовой дороге у городских ворот. С неба вновь повалил снег, и, когда мы прибыли на место, он медленно укрывал его остывшее и отвердевшее тело. На лице Принца застыла гримаса удивления.
Я стоял рядом, наблюдая за небом, обросшим свинцовыми тучами, и буквально слышал хруст собственных костей. Казалось, стоило внимательнее приглядеться, и я мог даже увидеть трещины, подобно ударам белой молнии появляющиеся внутри меня.
Чао Я молчала, и я заметил в ее глазах скопившиеся слезы.
Хуан То с нависшей рядом Юэ Шэнь изучал тело.
–Что с ним случилось?– спросил я, приблизившись.
Хуан То молча откинул ткань одежды, скрывавшую грудь Шан Ле. В трех местах плоть была разорвана с особой жестокостью. Белая кровь на ранах успела застыть, как и испуганный взгляд Шан Ле, направленный в небо, неспособный уже что-либо передать. Не в силах смотреть, я отвернулся и заметил, что Чао Я тоже уже стояла в стороне, высвобождая на землю содержимое желудка.
–Ваше величество, взгляните на его руку,– неожиданно произнесла Юэ Шэнь.
Я последовал ее указанию и обнаружил странную вещь. Пальцы левой руки Шан Ле были согнуты в непривычной для него манере – такие жесты призыва обычно использовали прорицатели во время гаданий.
–Вы знали, что Шан Ле прежде был прорицателем, ваше величество?
–Нет, он не рассказывал мне об этом.
–Зачем ему читать звезды во время обственной смерти?– Юэ Шэнь взглянула на меня.– Или, может, наоборот: звезды что-то открыли ему и из-за этого он был убит?
Не зная, как ответить на ее вопросы, я перевел взгляд на небо. Мне казалось, лицо стража Запада то появлялось, то исчезало в нем, но я никак не мог за него ухватиться, разглядеть. Единственное, что я ощущал отчетливо, так это его презрительную усмешку и ледяной взгляд, что пронзал меня подобно острым лезвиям.
Кроваво-красное солнце спряталось за горизонт, осветив в последний раз увядающие лепестки вишни, нас окружил сильный пронизывающий ветер.
Постоялый двор все так же встречал и провожал гостей. Казалось, суету смертного мира было ничем не прекратить, солнце продолжало сменяться луной, растения – увядать, а жизнь скользить вниз, словно тонкое торжественное одеяние с красного тела.
Покинувшие нас прекрасные девы все так же пели и танцевали в небесах, а бравые юноши все так же неслись по просторам, бросая назад печальные, но храбрые взгляды. Никто не знал, сколько ожиданий будущего, сколько былых ярких воспоминаний похоронено за их шуршавшими юбками и яркими лезвиями мечей. Никого не волновали потерянные в битвах люди и боль одиноких криков навстречу ветру.
