Лишь спустя некоторое время Шона поняла, что Дэвид вновь отстранился от ее губ, спускаясь вниз по шее. Рубашка Шоны поднялась выше пояса; его грубые, мозолистые ладони скользили по обнаженной коже, подхватывали груди, дразнили и потирали соски, осыпая ее вспышками пламени и света, подобными солнечным лучам. Его губы и руки, казалось, были повсюду, их ласки усиливались. Наконец у Шоны вырвался хриплый шепот, но она сама не поняла, что пробормотала, а Дэвид не стал ее слушать. Он провел большим пальцем пылающую линию вниз по животу от пупка и вновь глубоко погрузился в нее. С ее губ слетел крик, и она уже не знала, отчего вскрикнула — от наслаждения или неожиданности, и не хотела знать. Она чувствовала, как он осторожно покусывает кожу на ее бедрах, обводит языком средоточие ее желания. Это продолжалось, пока Шона не уверилась, что вот-вот умрет, а затем удар языка пришелся точно в цель, она содрогнулась от взрыва ощущений и не сдержала протяжного крика.
Он помедлил настолько, чтобы успеть расстегнуть пуговицы на черных бриджах, а затем вновь завладел ее ртом, пленил губы, язык и дыхание, не позволяя вырваться ни единому слову. Крупная дрожь прошла по ее телу при очередном вторжении, ибо он погрузил в нее свое пылающее копье — твердое, дерзкое, нетерпеливое. Она могла бы вскрикнуть вновь от неожиданно пронзивших ее ощущений, но поцелуй поглотил все звуки. Этот поцелуй возбуждал ее и сводил с ума.
Внезапно Шона обнаружила, что смиряется с его требованием, а затем сама спешит утолить свою жажду. Она невыносимо желала его — забыв о нем и о себе, о времени, месте, прошлом, настоящем и всех доводах рассудка. Она изнывала от голода и боли, она изгибалась и приподнималась навстречу каждому его удару, наслаждаясь каждой секундой прикосновений.
Он был по-прежнему одет, только бриджи расстегнуты. Он заполнял ее, а ее плоть казалась невероятно уязвимой для прикосновения грубой ткани, и все ее чувства сосредоточились на том месте, где соприкасалась обнаженная кожа, где он вонзался в нее с ошеломляющим нетерпением, жестко, дико, требуя все, что она только могла отдать. Она прижималась к нему, чувствуя себя так, словно попала в смерч. Его удары не прекращались, желание не утихало, требования росли. Те самые сила и мощь, которые переполняли ее, казалось, возбуждали в ней желание получить еще больше и достичь изнеможения. Его тело окатила волна напряжения и жара, а затем в нее словно выплеснулся поток солнечного света, мгновенно вознося ее на вершину. Это ощущение оказалось невыразимо прекрасным, в нем смешались все яркие, сочные оттенки свирепого пламени, которое бушевало в ней. Она плыла в ласковых и теплых волнах, содрогаясь в стремительно затихающих конвульсиях, пока не очнулась.
Дэвид зашевелился, словно осознал свой вес в тот же миг, как Шона начала чувствовать его тяжесть. Он улегся рядом и отвернулся. Он был полностью одет. Шона слышала, как он застегнул бриджи и вытянулся, заложив руки за голову и уставившись в потолок.
— О Боже! — вдруг воскликнула она, осознав, что произошло. Несмотря на цветы и подарки, он по-прежнему обвинял в преступлении Шону и ее родных.
Он явился сюда, чтобы отомстить. То, что случилось, не что иное, как отмщение.
— Будь ты проклят! — выкрикнула Шона, рванувшись с постели.
Но попытка не удалась.
Схватив за плечи, Дэвид бросил ее на матрас.
— Куда это ты собралась? — раздраженно спросил он.
— Уйти!
— Почему?
— Потому… потому… — Она осеклась. — Черт бы тебя побрал! — вновь выкрикнула она, обрушив кулак на его грудь. Уставившись прямо в глаза Дэвиду, она зло прошептала: — Я не соблазняла вас, лорд Дэвид Даглас!
— Ты соблазнила меня всем своим существом, леди Мак-Гиннис! — Он обвел ее взглядом. — Впредь я не намерен спать в чертовски неудобном кресле, и я не позволю тебе насмерть простудиться на полу.
Она дрожала, пытаясь бороться, несмотря на то что для борьбы у нее уже не осталось сил.
— Не смей!
— Разве я причинил тебе боль? — Он не понимал, сколько душевных мук доставил ей. — Скажи да, дорогая, и окажешься лгуньей. Самое худшее, что могло случиться, — кто-нибудь из нас громко вскрикнул от наслаждения и выдал нас обоих.
Она задохнулась от возмущения, готовая броситься на него. Но Дэвид не дал ей такой возможности, притянув ближе.
— У тебя есть все шансы отвергнуть меня, — объяснил он.
— Ошибаешься! Ты никогда не давал мне никаких шансов.
Дэвид уставился на нее в темноте, провел ладонью по ее щеке и коснулся большим пальцем нижней губы.
— А может, я не осмеливался дать тебе хотя бы один шанс! — тихо прошептал он.
— Так нельзя… это не может продолжаться, — решительно заявила Шона.
Дэвид покачал головой и нахмурился.
— Ты считаешь, можно забыть о том, что произошло?
— Ты не понимаешь…
— И не желаю понимать.
— Но ты забываешь о последствиях! — выпалила она.
— На этот раз — нет. Сейчас меня не застанут врасплох. Шона опустила ресницы, но не сумела сдержаться.
— Я говорю не о тебе! — заявила она.
— Тогда о чем же?
Истина, которой Шона не могла поделиться, заставила ее уклониться от ответа.
— Ни о чем.
— Черт возьми, что с тобой? Она яростно помотала головой.
— Ничего.
— Ничего… — пробормотал Дэвид. — Ничто не изменит того, что один из твоих родственников виновен, и я узнаю, кто именно. Проводя ночи на полу, ты ничего не добьешься. И даже если я буду бодрствовать на подоконнике, ничто и ни для кого не изменится.
В мерцающем отблеске огня Шона увидела, как он устремил на нее взгляд, полный гнева, страсти и решимости. Она задрожала, желая, чтобы Дэвид не обратил внимания на ее испуг.
— Если ты намерен и впредь обвинять моих родных и ждать моей помощи, тебе будет лучше сообщить мне, что происходит. Чем ты занимаешься?
Он улыбнулся.
— Тебе известно, что до сих пор я проводил с тобой каждую ночь.
— Да, я видела цветы и цепочку. — Она вглядывалась в его лицо, по которому плясали тени. — Но зачем ты это сделал? — еле слышно продолжала она. — Из мести?
Зубы Дэвида сверкнули в улыбке.
— Вот именно, — отозвался он. Шона мрачно взглянула на него.
— Пять лет назад я… не хотела соблазнить тебя. Может, это не совсем так, но я не собиралась…
— Ты собиралась именно соблазнить меня, просто не предполагала, что зайдешь так далеко, — напрямик заявил он.
Она покачала головой, отодвинулась подальше и повернулась к нему спиной.
— Я не хотела заманить тебя в ад, в котором ты оказался. Я боюсь твоего отмщения…
— Потому, что мое отмщение, миледи, заставляет вас хотеть меня — так, как я хотел вас, пока не начался пожар.
