—Давай поговорим с ней вместе, только сначала поставим капельницу и добавим туда успокоительного,— поддержал Ларку Стас, касаясь поясницы и направляя к лифтам.
—А что будем делать с этим упырём?— с надеждой глянула на Долгова Лара.
Она до сих пор не верила, что ей так повезло с мужчиной. Красивый, умный, заботливый, не давящий своим авторитетом и не ломающий её самостоятельность. И в сексе Стас оказался на высоте, не забывая о её удовольствие. Ларке казалось, что они созданы друг для друга, словно стороны одной монеты — разные, но идеально сплавленные в одной плоскости.
—Что-нибудь придумаем,— улыбнулся Станислав, пробегая пальцами по выступающим позвонкам.— В отделение ему не попасть, самой выходить Инге ещё не под силу, так что время есть.
Станислав, как можно мягче, поведал Инге о ситуации с Артюшиным, предварительно затормозив успокоительным нервную систему, и пообещал сделать всё возможное для его восстановления. Уходя в операционную, он оставил Лару поддержать подругу.
—Надо сообщить на работу,— вяло всхлипнула Инга, борясь с потяжелевшими веками и проигрывая их попыткам закрыться.— Там в телефоне номер Светы. Набери её. Наверняка она знает, как связаться с его родственниками.
Выслушав какую-то Ларису из больницы, Светлана не на шутку испугалась. Отравление, интоксикация, отказ органов, остановка сердца. Через пять минут Света сидела в салоне своей крошки и судорожно тыкала в кнопки телефона.
Протяжные гудки прервал гнусавый автоответчик, сообщая, что колдунья Агата сейчас не может ответить. Просьба оставить свой номер для последующей связи показалась Свете крайней степенью издевательства. Она не знала, как звучит гвоздь, прошивающий крышку гроба, но те звонкие удары, бьющие по вискам, очень красочно проецировали картинку в мозгу.
Почему-то Светлана не сомневалась, что во всём виновато ведьмино зелье, за которое она заплатила бешенные деньки. Как быстро полиция раскроет это дело и придёт за ней? Светка уже видела себя за решёткой на грязных нарах, и смотрящая, беззубая баба, нависала над ней.
Доводя себя всю дорогу, Света ворвалась в подъезд и в истерике ударила по кнопке звонка, держа её до открытия двери. В цветастом халате и в пёстрой чалме Агата казалась нелепой. И как раньше Светка не замечала комичный маскарад ведьмы?
—Без записи не принимаю,— проскрипела прокуренным голосом Агата, пытаясь закрыть дверь.
—Меня примешь, или я вызову полицию и обвиню тебя в отравление человека,— выдавила собой Света бабку в коридор, оклеенный красными обоями с шёлковым теснением, из-за чего тусклый свет призрачно растекался по поверхностям.
—Что ты несёшь, болезная? Какое отравление?— выкатила глаза Агата, став похожей на сморщенную жабу.
—Я дала Артюшину твоё приворотное зелье, а сегодня его положили в реанимацию с интоксикацией и остановкой сердца!— припечатала Света бабку кулаком в грудь, срываясь на визг.
—Куда добавила настойку?— испуганно стянула полы халата ведьма, пятясь назад.
—В кофе. Чёрный,— проскулила Света, сглатывая подступившие слёзы.
—Выпил при тебе?— осторожно поинтересовалась Агата.
—Сделал глоток, и я вышла. Потом забрала пустую чашку.
—Посторонних запахов не было?— потёрла переносицу колдунья.
—Кажется, пахло коньяком,— растерянно ответила Света, вспоминая тот вечер.
—Зелье нельзя мешать с алкоголем. Я предупреждала тебя,— нервно провела ладонью по шее Агата.— Уходи. Мне нечем помочь. На всё воля дьявола.
Светлана потерянно вышла из квартиры, а Агата занялась срочной сборкой чемоданов. Снова переезжать, начинать всё сначала. Как ей надоели глупые бабы, жаждущие окрутить мужика каплями зелья.
Глава 17
Даже через плотно сомкнутые веки яркий свет болезненно резал по глазам. Странное шуршание и непонятный шорох окружали Тимофея, наматывая нервы на невидимый вал. Ему казалось, что он попал в пекло, где так же шуршали о стенки, перемешивающиеся в огромном котле черепа.
Вот только там было темно, не считая багряных всполохов огня, а сейчас его окружало белое сияние, обволакивая и затапливая с головой. В такие моменты тело прошивал электрический разряд, обугливая мышцы и кости. По венам текла кислота, грудь придавливала монолитная плита, делая мужчину совсем беспомощным.
«Уверен, мы с Ингой скоро устраним это недоразумение, так что тебе ловить с ней нечего. Она моя»,— крутилось на репите, как заезженная пластинка. Это было последним внятным, что помнил Тимофей. А ещё рожа того лоснящегося придурка, словно сошедшего с обложки журнала, где рекламировал нижнее бельё.
«Мне бы только открыть глаза и вырваться из адова пекла»,— думал Тим, бессмысленно сопротивляясь тяжести, сковавшей по рукам и ногам. Странное ощущение. То возникает чувство невесомости и парения, а откуда-то из пространственного мешка тянется скрюченная, когтистая лапа, то тело наполняет свинец, утягивая вниз и сбрасывая на острые камни.
И далёкий голос после падения с единственным словом — «запустили». Кого запустили? Зачем? Тим не ждал гостей и никого не мог видеть. Только лучи прожектора, прошивающие плоть.
—Тимофей Дмитриевич, просыпаемся, открываем глазки, не делаем резких движений,— распороло так и не идентифицированный шорох.— Давайте, Тимофей Андреевич, смелее. Самое страшное уже позади.
Артюшин напрягся, пытаясь выполнить команду и справиться с усилившимся притяжением к земле. От натуги замутило, к горлу подкатил тошнотворный ком, ледяные ручейки пота потекли по вискам. Пекло неохотно выпускало из вакуумной воронки, старающейся засосать назад. Вспышка, хлопья молочного тумана, силуэт сквозь рассеивающуюся пелену.
—Тошнота, головокружение?— пробасил мужчина, склонившийся над ним.
—Что со мной?— проскрежетал Тимофей, слегка кивая на вопрос.
—У вас сильное отравление. Вещество мы не смогли определить. Какая-то химия. Как давно вы почувствовали слабость и недомогание?
—Дня три назад,— напряг память Тим, вяло моргая.— Перепил, наверное. Хотя, коньяк был хороший. Не первый раз беру.
—До коньяка или совместно чего-нибудь употребляли? Может, таблетки или кто-то чем-нибудь угостил?— впился взглядом доктор, одновременно проверяя реакцию зрачков на свет.— Вкус необычный? Слишком сладкое или солёное, чтобы замаскировать горечь?
—Не помню,— поморщился Артюшин, вжимаясь в подушку.— Я, обычно, редко пью. И делаю это в одиночестве. Не люблю компанию за бутылкой.
—Что ж, кровь мы вам почистили, реанимационные действия провели,— сделал запись в карте врач.— Отдыхайте, Тимофей Андреевич, набирайтесь сил. Вечером к вам придёт следователь.
—Зачем?— оторвал руку от матраса Тим прошёл ладонью по щетине. Странно, утром он брился, а на подбородке растительность, будто станок неделю не касался лица. Что за хрень?
