Я помню, как мы обменивались когда-то телефонами, записывая их на полях своих английских тетрадок посреди рисунков цветочков, сердечек и затейливых вензелей. У меня сохранились такие тетради.
Я даже точно знаю, что они пылятся в большом шкафу на балконе родительской квартиры. Вряд ли Элеонора Юрьевна осмелилась выбросить мой саквояжик со старыми вещами. Папа же тем более этого не сделает — тот ещё Плюшкин, даже прохудившейся обуви никогда не выбросит.
Зачем мне это нужно?
Честно признаюсь себе, что до конца не доверяю Алексу. Не знаю, возможно, для меня что-то прояснит разговор с ней.
Я хочу знать, что именно она сказала ему, даже если не передавала ту записку. Раз уж Алекс избегает говорить об этом со мной, я попробую поговорить с другими участниками событий. Потому что для меня это очень важно.
Вдыхаю приятный аромат корицы из кофейного стаканчика. Почувствовав, что уже немного проголодалась, решаю пойти купить булочку. Лоточек с едой всего в нескольких метрах от нас. Скосив глаза на оживлённо болтающих Уилла и Катю, поднимаюсь:
—Я за булочкой. Кому-то что-то взять? Не стесняйтесь, пожалуйста.
Уилл с готовностью поднимается.
—Женя, я схожу сам, посидите.
—Ну что вы!— возражаю. Мне действительно неловко нагружать его ещё и этим,— не стоит, это рядом, я подойду вон к тому лоточку. Вы будете видеть меня отсюда. И потом, мне хотелось бы выбрать из имеющегося ассортимента.
Улыбаюсь, и он согласно кивает. Продолжает разговор с Катей, но, уходя, я чувствую, что он следит за мной взглядом.
Там придирчиво выбираю, и останавливаю свой выбор на симпатичной булочке-ракушке с вишней, усыпанной сверху сахарной пудрой. Она выглядит аппетитной настолько, что сразу поднимает мне настроение. Приветливая девушка в белом фартуке бережно заворачивает мою булочку в тонкую бумагу, пока я расплачиваюсь.
На низком столике для хознужд позади нее стоит миниатюрный телевизор. Поначалу почти совсем не обращаю на него внимания, пока мое боковое зрение не выхватывает картинку с экрана: Пол Мюррей.
Моментально оцепенев от неожиданности, я наклоняюсь поближе, вслушиваясь.
Местные новости. Убит, обстоятельства смерти выясняются, если кому-то что-либо известно, просим… Сердце ухает куда-то в пятки, девушка смотрит на меня вопросительно.
Выдавливаю из себя улыбку и делаю вид, что занята выбором бумажной трубочки для напитков из огромного вороха разноцветных трубочек, стоящих тут же в стакане. Интересуюсь у продавщицы, есть ли шоколад, пытаясь уследить из-за ее спины за происходящем в телевизоре.
Она с готовностью наклоняется и перечисляет:
—Есть черный классик, молочный с орешками, молочный с изюмом и белый десертный. Какой вам?
Прошу плитку черного, снова достаю кошелёк. На экране мельком — кафе, в котором мы были. О, Боже.
Неужели меня и Алекса теперь разыскивает полиция?!
Наклоняю голову пониже, стараясь не встречаться с ней глазами, и быстро кладу купюру в блюдце для налички. Поспешно отхожу.
—Шоколад!— машет мне она.
Я возвращаюсь, извиняясь зачем-то. Беру шоколадку, не глядя. Во что он опять меня втянул?!
Когда-то, много лет назад, я уже занималась незаконной деятельностью в очень плохой компании, по его милости. Законы в Штатах очень суровы — меня не то, что депортируют из страны в случае чего, меня посадят в тюрьму! Надолго. В том кафе убит гражданин США, этот ненормальный вообще понимает, что натворил?
Вытираю выступившую на лбу испарину и возвращаюсь к «своим».
Присев, молча вгрызаюсь в булочку. Итак, вопрос: кто убил Мюррея? Алекс. Этот ответ напрашивается сам собой, и вот теперь мне по-настоящему страшно.
Я слишком хорошо помню, как он стягивал перчатки и помню, как интересовался, действительно ли я уверена, что хочу знать о том, что произошло. Все это легко объясняет и нерабочие телевизоры в той квартире. Он знал, что труп Мюррея будут показывать в новостях, и не хотел, чтобы мы случайно увидели это.
Но главный вопрос все же в другом. Да, безусловно шокирует то, что Алекс способен на убийство. Но — зачем он это сделал? С какой целью?!
Боюсь, у меня нет ответа. Есть, конечно, версии — одна страшнее другой.
Если это было нужно его организации, то чем они лучше Пола Мюррея и ему подобных? Да ничем. Такие же бандиты с большой дороги. И разбираются друг с другом, ликвидируя физически. Тогда Алекс никакой не сыскарь, а преступник!
Как именно он убивал — руками, из пистолета? Я не хочу думать об этом. Неожиданно мне становится дурно.
Ловлю на себе встревоженный взгляд Уилла.
Кто он на самом деле, его подельник? А этот скольких убил, интересно?
—Женя, все хорошо?!
—Да,— улыбаюсь, хлопая глазами как дурочка,— кажется, пирожок не очень свежий. А так все в порядке! Извините, я на минутку отлучусь в дамскую комнату.
Это сейчас лучшая тактика, ничего другого все равно в голову не приходит. Он хмурится, но кивает:
—Странно, здесь проверенные торговые точки. Хорошо, идите. Но будьте осторожны!
—Ну конечно,— обаятельно отвечаю, поднимаясь. С вами будешь тут!— Катюша, я скоро.
Иду в санузел, в вип зале он свой.
Следующая версия — Алекс психопат. Его, насколько я помню, постоянно тянуло на криминальные приключения. Что, если тогда, много лет назад, он все-таки получил записку, а сейчас врет?
Откуда он знает так наверняка, что я была последней, с кем говорил Старк? Если и было какое-то расследование, полиция вряд ли посвящала в такие подробности мальчика Алекса Спенсера. Это закрытая информация.
Предположим, он получил мою записку и сам нашел Старка. Мог ли Старк знать на тот момент что-то очень нехорошее об Алексе, то, чего я не знала? Он сказал мне тогда, по телефону, что кто-то затеял некую комбинацию.
Почему центральной фигурой в ней в какой-то момент оказалась я сама — уж не потому ли, что была ближе всех к Алексу? Артиста вывели из игры чуть позже. Из какой игры, чьей?!
Что-то не складывается. Мюррей отдал мне все документы и телефоны тогда, в кафе. Ведь можно же было просто сбежать от него, и на этом все. Зачем Алекс убил его? И где, в женском туалете? Как он выманил его туда?
В этом случае мы — в руках психопата. Весело. Что называется, из огня да в полымя!
Надо обязательно попытаться связаться с Лале. Но что же мне делать, если она подтвердит мои догадки?
Умываюсь холодной водой, низко наклонившись над массивной, выделанной под белый мрамор раковиной. Хлопает дверца одной из кабинок. Вздрагиваю.
Но это всего лишь мои расшалившиеся нервы! Из кабинки выходит обычная девушка, приближается к раковине рядом и неторопливо моет руки. Делает гримаску своему отражению в зеркале, поправляет волосы. Тайком наблюдаю за ней, промакивая бумажной салфеткой остатки влаги на лице.
