—Нет,— отвечаю абсолютно искренне,— вряд ли это возможно.
—Почему?— тут же задаёт он вопрос, и я понимаю, что у меня нет на него ответа. Он прищуривается, пока я мучительно размышляю, а почему, собственно, так сказал.
—Ну хорошо. Не можешь ответить.— Он опять разворачивает передо мной ноутбук с тем видео на паузе, и кладёт на стол простые часы. Такие, как на видео. Холодею,— это механические часы старого образца. Их сейчас не купишь в современных магазинах,— он говорит медленно, намеренно растягивая слова. Режет взглядом,— но можно купить на маленьких стихийных базарчиках, которых хватает в Южном Бронксе. Впрочем, их не так уж и много. И на одном из таких базарчиков тебя опознали по фото, Алекс. Как покупателя вот этих самых часов! А ведь действие cамодельной взрывчатки, унесшей жизни Тома и еще одного человека, запустили именно они. Это доказано экспертами.
Цепенею.
—Что скажешь, Алекс?
Меня лихо закручивает в воронку леденящего кровь ужаса и, поскольку я продолжаю молчать, потому что эти его слова — правда, он произносит:
—Я понял, Алекс. Обрати теперь внимание на дату записи,— слежу за его пальцем взглядом,— пятое августа две тысячи пятого года. Итак, теперь скажи мне, где ты находился примерно с десяти вечера и до пяти утра шестого августа две тысячи пятого года?
Я точно знаю, где я находился в это время, но ответить получается не сразу. Из-за кома в горле.
—Я был в своей съемной квартире,— называю ему точный адрес,— со своей девушкой, будущей женой, Женей Колосковой. Если вы найдёте ее, то она сможет это подтвердить!
—До самого утра?
—До самого утра.
Он с сосредоточенным видом берётся за блокнот и ручку.
—Адрес, телефон девушки?
—Телефон не отвечает,— сглатываю, но диктую номер, который выбит наизусть в моей памяти, а затем адрес общежития,— но она уже не живёт там!— Добавляю.
—А где живёт?— с интересом уточняет следователь.
—В Украине,— крепко сцепляю руки, так как меня уже начинает пробирать неконтролируемая дрожь.
—Конкретнее, адрес?
—Я не знаю,— моя беспомощность в этой ситуации очевидна даже для меня самого.
—И это будущая жена?!— он недобро прищуривается, усмехаясь. Закрывает блокнот, небрежно бросая ручку.
Я вздрагиваю от этого звука и просто безучастно жду, что он скажет дальше.
—Как-то она очень уж вовремя исчезла, не находишь? А может быть, она существовала только в твоем воображении? Думаю, я уже могу сказать тебе, Алекс. Твои дела очень плохи.
Я молчу, глядя на стол перед собой. В голове вдруг складывается какая-то комбинация, как щелчок. Он уже сворачивает свои бумаги в портфель, когда я говорю, что знаю, кто мог убить Томаса Вуда.
В его тусклых глазах загорается интерес. Он снова садится за стол.
—И кто же?
—Том был не совсем сирота, у него есть дядя,— выдаю торопливо. Мне очень не хочется садиться в тюрьму, загубив на корню всю свою жизнь,— Бенджамин, он называл его дядя Бенджи, фамилии не знаю! Том рассказывал мне когда-то, что он зарабатывает на жизнь играми в карты, официально он вряд ли где-то работает. Это все, что я знаю, но убийство Тома может быть как-то связано с ним..
—Зеро, Алекс,— следак устало усмехается и встаёт, снова взявшись за ручку своего портфеля. Таких, как я, у него, наверное, десятки, а может быть, сотни,— у него действительно был дядя! Это его труп был найден рядом с трупом Тома. Мне очень жаль.
Глава 37
Международный аэропорт Хитроу, Лондон
Проводив Катю до зоны вылета и дав последние ценные указания, испытываю радость и прилив бешеного адреналина одновременно! Как бы половчее сбежать от нашего предупредительного провожатого?
Я уже начинаю лихорадочно обдумывать планы и планчики — один изощреннее другого, как вдруг он сам даёт мне повод задержаться немного в аэропорту.
—Женя, хотите кофе?— И добавляет,— Алекс просил проследить, чтобы не было никаких проблем с вылетом. Давайте дождемся объявления о посадке по громкой связи и на табло. В момент, когда самолёт оторвётся от земли или, говоря поэтичным слогом, воспарит ввысь, мы с вами сможем абсолютно спокойно двинуться дальше!— Улыбается.
Мне подходит! Просил, значит, проследить, надо же, какой внимательный. Или очень любит поруководить?
—О, с удовольствием,— кокетливо возвращаю улыбку Уиллу. Я вообще почти все время нашего знакомства изображаю этакую дурочку, чтобы было полегче сбежать, когда наше короткое общение подойдёт к своему логическому финалу,— мне тоже так будет намного спокойнее, спасибо вам.
Впрочем, стараюсь не перегибать. Сам-то он не производит впечатление дурака. Играю как могу и, кажется, произвести на него приятное, расслабляющее впечатление вполне удается.
Стоит ли говорить о том, что я убедила Катю не живописать папе всех подробностей нашего приключения. Ясно также и то, что воспользоваться своим телефоном мне не удастся, поэтому я сдала его в Катин багаж.
Ее же телефоном, мы договорились, она воспользуется только в Украине, ну а мне на электронку отпишется сразу по прилёту.
Вообще, связь мы пока будем держать исключительно через электронную почту — удобно и безопасно. Надеюсь скоро оказаться в Киеве, где наши мытарства, наконец, закончатся. И для меня все произошедшее станет печальным уроком на всю жизнь.
Это странно, но я вдруг с удивлением подмечаю, что вовсе не боюсь Алекса, хотя должна бы.
Мысль об ещё одной встрече с ним почти приятна. Была бы. Как ни крути, но этот побег по уровню адреналина даже близко не то, что было в аэропорту Джона Кеннеди!
И тем не менее.
Садимся. Немного спорим о том, кто платит за кофе, и искренняя щедрость Уилла даже огорчает меня. Ведь очень скоро я должна буду по-тихому сбежать от этого милого человека, не прощаясь.
Он краснеет, когда я безапелляционно заявляю, что сама оплачу наши кофе и пирожные, а он угостит меня как-нибудь в следующий раз. У лоточка с кофе Уилл заказывает еспрессо, я флэт вайт, пирожных никому из нас не хочется. Решительно достаю купюру и расплачиваюсь. Цены здесь, конечно, кусаются.
Хотя вряд ли мне выпадет ещё когда-нибудь возможность попить кофейку в Хитроу, да еще так неспешно. Поэтому просто наслаждаюсь, или вернее, пытаюсь сохранить этот момент в памяти.
Выбираем столик. Я с интересом глазею по сторонам первого по пассажиропотоку в Европе международного аэропорта. Он, безусловно, необычен.
Например, в каждом терминале здесь присутствует комната для молитв для любой религии или конфессии, а также функционирует Часовня Святого Георгия, которая расположена в подземном бункере на территории аэропорта.
