—Ты когда-нибудь играл сам с собой в шахматы?— спросила она внезапно.
—Нет.
—Я вот играла, и это заставило меня задуматься — как я могу быть одновременно выигравшей и проигравшей? То есть, все зависит от случая? От моего собственного выбора?
—Думаю, с какой стороны ты решишь посмотреть на ситуацию — с выигрышной или проигрышной. Словом, да, наверное, все зависит от твоего выбора.
—Тогда как понять, когда он будет считаться правильным, а когда нет? С одной стороны, я пошла путем, который привел меня к поражению. Но ведь он же привел меня и к победе.
—Очень мудрая метафора для полпервого ночи.
Не переглядываясь и не сговариваясь, мы одновременно посмеялись. А я задумался, что она имеет ввиду? Что она так зашифровала, и какая цепочка мыслей привела ее к этому суждению?
—Ты голодный?— спохватилась она.— У меня есть только батончик на перекус… Могу заварить чай! Если хочешь…
—Чай — неплохая идея. Можно заказать что-нибудь, а то работы еще вагон… Что ты будешь?
—Без разницы! Тогда ты закажи, а я пойду поставлю чайник.
Через час мы уже организовали небольшой ужин за только что собранным столом. Мы ели пиццу, прихлебывая сладким чаем, и по очереди сонно потирали глаза.
—Придется заплатить тебе сверхурочные за работу в ночное время,— усмехнулась Лика.
—Не надо, это на добровольных началах.
—Нет, так не пойдет. Ты не обязан все это собирать и тратить свое время… Как твоя семья к этому отнесется?
Выдавив улыбку через полный рот пиццы, я с усилием проглотил и сказал:
—Мне ничего не скажут. Просто некому.
—Как… Погоди, а сколько тебе лет?
—Я что, так старо выгляжу?— посмеялся я.
Она чуть смутилась, опустив глаза вниз, и улыбнулась.
—Нет, просто обычно мужчины в твоем возрасте уже с семьями.
—В моем почетном возрасте, это сколько, семьдесят?
—Я не говорила «в почетном»!— с упреком крикнула она, ткнув меня локтем.— Так сколько тебе? Тридцать?
—Тридцать два.
—А мне сколько дашь?
Хотя я и так знал ее возраст, не стал пугать своим ясновидением, дабы не попасть в киношную ситуацию, когда преследователь забывается и прокалывается на какой-нибудь глупой оплошности.
—Хм-м, дай подумать… Раз у тебя есть диплом, и ты закончила школу в восемнадцать, а на учебу уходит плюс-минус четыре года… К тому же я не вижу на твоем лице морщин, хотя от усталости вот эта уже немного проглядывает…
—Где!?— она схватилась за телефон, пытаясь что-то разглядеть в черном экране.
—Шутка,— посмеялся я.
Она сжала губы, испепеляя меня шутливо-злобным взглядом.
—Если я правильно посчитал, то тебе где-то пятьдесят. Два.
—Очень смешно!— кинула она саркастически, но все же удерживала смех изо всех сил. В миг она посерьезнела, и я не на шутку испугался.— Нет, все же я должна как-то тебя отблагодарить.
—Забей.
—Иногда мне кажется, что я нравлюсь людям, только когда им это выгодно.
Она ковырялась в куске пиццы, вытаскивая помидоры, но я знал, что она ждет реакцию на неожиданное откровение. В тот момент она казалась мне маленькой обиженной девочкой, которая искала утешения хоть где-нибудь и тянулась к любому теплому отношению к ней. Осознанная часть ее одергивала, и заставляла закрываться от внешнего мира, но все же, все мы люди, и всем нам хочется понимая и доброты. У нее не было подруг, с которыми можно было бы поделиться переживаниями и услышать в ответ поддержку. Она держала в секрете свои проблемы от матери, которая считала, что у ее дочери счастливый брак и великое будущее. А дома ее ждал муж, которому и повода не нужно, чтобы поднять на нее руку.
И тогда я понял, зачем ей этот Терентьев. Он создавал ощущение нужности. Он давал деньги, поддерживал и помогал. Хотя и делал он все это наверняка ради собственной выгоды, рядом с ним Лика не чувствовала себя предметом интерьера.
—Мне ты нравишься без условий… Как человек!— поторопился вставить я прежде, чем она подумает что-то лишнее.
Лика замерла, перестав мучить несчастный кусок пиццы, и, не посмотрев на меня, сказала:
—Спасибо.
Мы закончили в четвертом часу утра. Закрутив последний винтик на мягком диванчике, я плюхнулся на него, истратив все силы. Лика села рядом, мы прикрыли глаза на пару минут, а открыли их, когда зазвонил ее будильник в семь часов. Ее голова лежала на спинке в опасной близости от моего плеча. От резкого звука я вздрогнул, и случайно ударил ее в висок. Лика неохотно разлепила глаза, и ужаснулась, осознав, что наступил последний день перед открытием.
XXIII. Алексей Блонский «Замкнутый круг» Глава 15. День, когда я раскрыл дело, но не обрадовался этому
29 июня 2023 года
Уже вечером того дня мы с ребятами стояли в кабинете Лики. Они доделали кладовую, и на этом закончилась вся работа в кафе. Там же был и Терентьев, пересчитывающий деньги, чтобы оплатить парням остаток из оговоренной суммы. Он важно вытащил купюры из портмоне, и для надежности пересчитал их дважды.
—Держите! Все, о чем договаривались. Приятно было иметь с вами дело!— сказал он противно бодрым голосом, протягивая мне деньги.
Я едва улыбнулся, посмотрев на Лику, но она так и не проронила ни слова после проведенной вместе ночи. Мне казалось, она жалеет, что после вчерашнего мы стали гораздо ближе друг другу, приоткрыли завесу личного. А может быть, ей было стыдно из-за поцелуя, и она мечтала забыть обо всем. Словом, я был уверен, что она рада поскорее избавиться от меня. У нее и без того проблем хватает, а на исправление ошибок прошедшего дня не было моральных сил.
Мы распрощались довольно холодно, она поблагодарила меня за все, а я рассматривал темно-синие крапинки в ее светлых глазах, не желая с ними расставаться. Неужели Макс был прав, и мой план с треском провалился? Я чувствовал себя разбитым вдребезги.
Признаться, затевая эту дурацкую авантюру, я надеялся, что замысел не реализуется. Ведь это означало бы, что Плешецкий прав, что Лика и правда ему изменяет. С каждым днем мое убеждение в этом гасло и в конечном итоге достигло того уровня, когда даже в темноте невозможно было разглядеть его пламя. Но все же оно было. Мизерное, неощутимое. То с каким мужским достоинством Терентьев выкладывал перед нами деньги, не давало мне покоя. Он красовался, считал себя хозяином положения, ждал, что Лика будет им восхищаться.
И я не знал, восхищалась ли она.
Оставляя позади ее детище, оглядывая проделанную работу, то, как преобразилось это место, я по-настоящему тосковал. Словно закончился некий этап в моей жизни, и теперь она не имела смысла. Развернувшись к выходу, где меня ждали ребята, я понял, что больше никогда не увижу Лику. Завтра я позвоню Плешецкому и скажу, что не собираюсь больше слоняться из стороны в сторону, потому что это бессмысленно. Конечно, отчасти он прав — все же поцелуй был. Но был он со мной. И если бы не странное стечение обстоятельств, пересечение наших судеб, то ничего бы не произошло. Он сомневался в ней и до меня, но это были пустые подозрения, так что, по сути, итогом моей работы никак не может быть изобличение Лики в измене.
