– Ага. А ещё в штанах и камзоле. Но ещё слово с твоей стороны, и я их сниму. И начну приставать.
Угроза возымела действие. Я замолчала и быстро уснула.
Глава 11. Правильная мотивация
Когда я открыла глаза, то не сразу поняла, где нахожусь, кто меня держит и зачем. Осторожно выскользнула из крепкого объятья, обернулась. Бертран спал и улыбался во сне. Совсем по-детски, невинно и простодушно, положив ладонь правой руки под щёку. Я умилилась, а затем направилась вниз. Надо было как-то нагреть воду, вымыться, чем-то расчесаться, и очень хотелось в туалет.
Кстати, насчёт причесаться… Вернулась, захватила с собой комплект мужской одежды, который вчера купили для меня…
– Э-э… Майя?
Надо было видеть вытаращенные в ужасе глаза Бертрана, когда он спустился в мастерскую Рапунцель (она же обеденный зал, кухня, гостиная...)! Парень застыл в дверях, не сводя с меня шокированного взгляда.
– Доброе утро, Бертран! Проходи, присаживайся. Будешь кашу с тыквой?
– Твои волосы… они…
– Мне идёт?
Я кокетливо приподняла и рассыпала волосы по ушам. До плеч они уже не доставали. Бертран простонал и бессильно прислонился к дверному косяку. Взгляд его сделался жалобным.
– Зачем, Майя? О, Боже…
– Мы же будем переодевать меня в мужчину, так? Так. Разве мужчины носят длинные волосы?
Бертран закрыл лицо рукой.
– Можно было убрать их под шапку, – несчастным голосом напомнил он.
– Ага. Чтобы в самый неподходящий момент шапка слетела, и все увидели, что перед ними женщина. Дурацкий эпизод. Есть во всех фильмах, где девица переодевается в мужчину. Хочу хоть раз увидеть, чтобы злодей сдёрнул шапку, волосы рассыпались, и подлец такой: «Ага! Женщина!», а к нему оборачивается волосатый, бородатый байкер и басом: «Чё?».
Бертран отнял руку от лица, недоумевающе взглянул на меня.
– Всё, – я махнула рукой. – Проехали. Не парься, отрастут ещё. Ты есть будешь? Если продолжишь ахать и охать, то каши тебе не достанется.
Кот мигом оказался за столом, аккуратно подвинул документы и умильно взглянул на меня. Нет, права я была, когда решила не заводить в квартире усатых-хвостатых. Мои нервы не выдержали бы таких взглядов. Я нашла глиняную миску, вытащила из неё какие-то металлические козьи ножки, пару лучин и кусок мыла, заботливо протёрла рукавом и положила кашу. От души положила.
– Я, кстати, ещё воды нагрела. Ты потом искупайся, – намекнула я.
Бертран искоса взглянул на меня, потянул воздух носом, вздохнул.
– Вас, кстати, ищут. Маманька сегодня приходила, – вдруг сказала Рапунциль. Она тоже наворачивала кашу, правда сидя на подоконнике – за столом свободного места уже не нашлось.
– И что ты ей сказала?
Бертран насторожился. Девушка хмыкнула.
– Попросила, если вас встретит, направить ко мне. Пообещала лично выдать страже. Между прочим, за ваши головы обещают пятьдесят серебряных.
– Серебряных?! – возмутился Кот. Бровки его поднялись домиком. – В смысле, серебряных? Это за племянника-то короля и последнюю из королев? Серьёзно? Вот жмотина Снежка!
Он был искренне обижен, даже доел завтрак совершенно без аппетита. А затем направился во вторую половину.
– Бертран, – позвала я, – что дальше будем делать?
Кот обернулся. В глазах – вселенская обида. Передёрнул плечами:
– Лично я – мыться. И спать.
– Ко-от, – тихо позвала я, а потом подошла и положила руки ему на плечи, – заканчивай обижаться!
– Я ещё даже не начинал.
– Бертра-а-ан!
Он выдохнул, взглянул на меня. Взгляд потеплел.
– Вечером, когда начнёт смеркаться, пойдём в замок. Сейчас слишком светло и опасно.
Я чмокнула его в щёку. Бертран отстранился и вышел.
– Мужики – все идиоты, – резюмировала Рапунциль, внимательно наблюдавшая за нами. – Поможешь мне собрать насос?
И я стала помогать.
За это утро мы очень сдружилась с Мари-Элизабет. Она показала мне откуда брать дрова, воду, продукты и всё, что было нужно для жизни – на первом этаже башни, где оказался склад всякого разного. К моему удивлению, тут был даже порядок. Не считая своего предвзятого отношения к мужской половине человечества, Рапунцель оказалась вполне мила и доброжелательна.
К обеду мы собрали страшный с виду агрегат, оказавшийся лишь мини-моделью, к тому же без двигателя. Две огромные ноги, два громадных колеса, которые вращали эти ноги-рычаги, или лебёдки. Рапунцель насвистывала и грызла карандаш. Мне вдруг стало жаль, что я так плохо соображаю в физике и технике. Как много всего я могла бы ей рассказать!
– А что у нас на обед? – жизнерадостно поинтересовался Бертран, появляясь на пороге. Потянулся, сладко зевнул. В красных волосах торчали соломинки.
Точно! Обед! Я совсем забыла!
– Чё приготовишь, то и будет, – фыркнула Мари. – Очаг там.
Бертран с упрёком взглянул на меня, затем подошёл к окну, сбросил косу и был таков.
– Не вздумай только за него замуж выйти.
Я стушевалась под острым взглядом Рапунцель.
– Э-э… И не собиралась даже. А почему, кстати, не выходить?
– Эгоист он до самых пяточек.
– Пяточек?
Мне стало смешно. Я хихикнула, Рапунцель за мной, и вскоре мы едва не катались от беспричинного хохота. Отсмеявшись, изобретательница вытерла вспотевший лоб.
– Бертран только о своей шкуре способен думать. Он с тобой, пока ему с тобой хорошо. Он неплохой парень, не мешает. Я это очень ценю в людях. Но если ему станет некомфортно, Кот сразу уйдёт. Вот как сейчас. Безответственный.
Мне стало не по себе.
– А Румпель?
И тут же пожалела, что спросила. Откуда ей знать Волка?
Однако Мари нахмурилась:
– А этот через чур ответственный. Знаешь, если выбирать между ними, я бы вышла за Кота. Ну и пусть уходит, бросает, гуляет сам по себе. По крайней мере, с ним не тяжело, если изначально только на себя рассчитывать. Румпель – другой. Он как моя маменька: посадит под замок, и будешь век куковать по его указке. Но лучше никого не выбирать.
– Мне казалось, вы с Бертраном друзья...
– Друзья, – согласилась она, спокойно и твёрдо глядя мне в глаза. – Он был ещё котёнком, когда обнаружил мою башню, подслушал, как маманька крякает уточкой и пробрался ко мне. А потом уже постоянно приходил. Это меня очень развлекало и утешало. Но выходить за него замуж я бы не стала. Одно другому не мешает.
– А Румпеля откуда знаешь?
