Девушка снова всхлипнула и зло посмотрела на герцога. Не выдержала, отвела взгляд.
– В сказке у неё счастливый конец, – буркнула тихо.
– Не лги, милая. Сказка заканчивается свадьбой Белоснежки и смертью Злой королевы. Что было после – никто не знает.
– Я не знаю! – прошипела Чернавка. – Откуда мне знать?
– Ты дурочка?
– Не смей меня оскорблять! – взвилась она. Румпель в упор взглянул в злые глаза спутницы, и та снова опустила ресницы. – Не смейте…
Замок стремительно приближался. Над ним действительно реяли королевские стяги, по стенам выстроились герольды с трубами, перед воротами нетерпеливо били копытами кони знати. Руби почувствовала, как мелко и противно затряслись поджилки.
– Как только я стану королевой, я велю вас казнить, – прошептала она, пытаясь справиться с предательской дрожью.
– Не успеешь, прелесть моя. Не пройдёт и часа, как вернётся Белоснежка.
– Нет! Она мертва, и по сказке мёртвой будет…
– Ну? И сколько?
Руби побледнела, вспомнив, что в сказке не указан точный срок.
– Долго-долго…
– Ты же понимаешь, да, что "долго" это относительное понятие? Порой минута длится дольше, чем иной день.
Девушка вздрогнула всем телом и испуганно уставилась на него.
– Н-но… королевич…
– Он уже спас её. И они едут домой.
– Врёте, – с тоской прошептала Руби.
Герцог не стал возражать. Да это и не надо было: девушка понимала, что он говорит правду.
– Извини, – шепнул Румпель ей на ухо, – королева сделала своё дело, королева может уйти.
И пока герцоги, графы и маркизы вкупе с войсками зычно приветствовали новую королеву, а трубы заунывно трубили, Руби всё пыталась понять: когда? Как? И где они успели найти королевича?
Мир словно подёрнулся дымчатой плёнкой. Руки опустились, ослабев. Девушка совершенно не удивилась, увидев во дворе помост, устеленный коврами и бархатом. На нём стоял перепуганный кардинал, пламенеющий краснотой одежд. Румпель проехал на коне по наспех сколоченным ступенькам, спрыгнул, снял спутницу с седла. Поставил прямо перед высокопреосвященством, а затем, надавив на плечи, заставил опуститься на колени.
– Милостью Божьей и благословением Его святейшества… – начал кардинал монотонно.
Румпель всё стоял и стоял позади правого плеча коронуемой, удерживая её от возможности вскочить на ноги. Но Руби даже и не пыталась. Она чувствовала себя сломанной куклой. Задыхалась от слёз. Губы горели от соли. Сердце разрывалось.
«Мама! – думала она. – Спаси меня… Королева Илиана! Вы же обещали…»
И, когда голову обжёг тяжестью королевский венец, вдруг снова запели герольды, и во двор въехал прекрасный принц на белом коне. Впереди него сидела прелестная девица в голубом плаще. Её волосы отливали вороновым крылом.
– Белоснежка! – ахнула толпа.
Руби, шатаясь, поднялась. Она плохо видела из-за распухших от плача век.
– Что здесь происходит? – громко спросил принц.
«Бертран!» – поняла несчастная новоиспечённая королева. Ну да… королевич же… Чем не королевич?
– Эта женщина – Злая королева, – не менее звучно отвечал Румпель. – Она дала нашей принцессе Белоснежке отправленное яблоко. Она убила короля Анри. Да будет злодейка казнена!
Вокруг ахнули от ужаса, а затем гневно закричали.
– Принесите раскалённые башмаки, – велел герцог. – Да будет свадьба, и да танцует Злая королева в них на свадьбе Белоснежки.
Толпа взревела от восторга. Руби вдруг показалось, что она видит королеву Майю среди толпы. Бледная, как снег, одетая в мужскую одежду, та жалась к светловолосой и тоже коротко стриженной девушке. Руби моргнула. Нет, показалось.
Дикий визг, радостные крики справа.
Чернавка оглянулась и увидела палача, который щипцами нёс впереди себя сверкающие до сверкающей белизны металлические башмаки. Ноги подкосились, и девушка упала бы, если бы Румпель не поддержал её под локти.
– Нет… – прошептала она. – Пожалуйста…
– Остановитесь! – Белоснежка вскинула руку. – Я не хочу этого. Уверена, что бедняжку обманули. Да, она совершала преступления, но такая казнь слишком жестока даже для неё. Во имя радости моей свадьбы я приказываю отменить казнь.
«Что?.. Не может быть…» Руби с надеждой оглянулась на герцога. Тот злобно оскалился.
– Приговор обжалованию не подлежит. Руби должна умереть.
Толпа замерла, не зная, кого поддержать и кому сочувствовать.
– Я – королева. Мне решать, а не тебе, Румпельштильцхен! Своей властью я милую её.
– Ты ещё не королева, Белоснежка. Ты добра и милосердна, а я – зол и беспощаден. И я сам казню несчастную.
Он вытащил кривой нож. Руби зажмурилась. Толпа, наконец, определилась. В ней всё чаще раздавались голоса восторга перед милосердной юной королевой Белоснежкой.
– Доброта и прощение должны победить! – звонко крикнула принцесса.
Бертран спрыгнул с коня.
– Ты прекрасна, свет очей моих! Но твоя доброта превосходит даже твою красоту. Я сражусь с тобой, Волк, за эту девушку.
Руби совершенно перестала понимать, что происходит. Ей всё происходящее казалось каким-то странным фарсом. Она только видела, как Кот легко перемахнул на помост, обнажая шпагу на ходу. Румпель отбросил свою жертву и так же вытащил клинок из ножен. Толпа единодушно ахнула.
– Я верю, что доброта непременно победит! – крикнула Белоснежка. – Ты победишь, о любезный жених мой!
Женщины вытирали слёзы. Мальчишки прыгали от возбуждения, легонечко повизгивая. Мужчины сжимали и разжимали кулаки. А девицы украдкой косились на прекрасного принца влюблёнными взглядами. Шпаги хлестали воздух, стукались друг о друга, оба противника великолепно владели оружием, не уступая враг врагу в фехтовальном искусстве. Это был великолепный бой.
Вдруг Румпель ударил гардой Бертрана в лицо, а тем – ногой в живот, и вот уже кончик его вероломной шпаги у горла противника.
– Гад! – тоненько закричал чей-то голосок.
И никто не понял (и никогда не узнал), что этот выкрик принадлежал громадному Медведю, охраннику королевской темницы.
И всё же Бертран успел перекатиться, вскочил и нанёс прямой удар подлецу в грудь. Румпель замер, вздрогнул. Из его правой руки выпала шпага. Затем колени убитого подкосились, и Волк тяжело рухнул прямо на помост. Бертран наклонился, вытащил свой клинок, вскинул руку в воздух.
– Враг повержен! Враг убит! – радостно крикнул он, и толпа взревела от восторга.
– А сейчас я приглашаю всех во дворец, – крикнула Белоснежка, едва гул улёгся. – И знатных и простых, и бедных, и богатых. И мужчин и женщин. И стариков и детей.
