—Моё украшение.
—Гм.
Он оглянулся. В темноте выражение его лица не было понятно.
—А теперь иди спать.
—Но…
Однако мои возражения, конечно, никто не стал слушать! Ещё бы! Кто я такая! Я зарычала и ударила ногой по стулу. Стул отлетел в стену и сломался. Ну хоть какое-то удовлетворение. Я скинула плащ, рухнула на постель, закрыла глаза.
Игрушка! Электрическая кукла! Надоела — выключили и отправили спать.
И вдруг поняла, что мне не холодно. Пощупала одежду — сухая. А ведь я помню, что вымокла до трусов включительно. Кстати, трусы я сшила себе сама, в этом мире их не было. Дико и странно. Я схватилась за волосы. Сухие. Чертополох успел как-то меня просушить? Или… Я осторожно потянулась и взяла плащ. Обычная шерсть. Коснулась подкладки… Тёплая!
Я резко села и снова набросила его на себя. Реально плащ с подогревом! Ну ничего себе!
Стало как-то… радостнее, что ли.
Итак, что мы имеем: колдун, хозяин замка Вечности, имя — неизвестно. Гильом, страдающий от неизлечимого или излечимого паралича ног. Мари — фея, неплохо шарящая в физике. И я — бессердечная девица, пленница Холодного замка. Мне надо как-то выбраться отсюда, но вот только — как? Я ведь заключила сделку с монстром.
Я задумалась. Снова легла, завернувшись в тёплый плащик. Вариант один: новая сделка. Старая ведь не предполагала конечности завершения. Ну а тогда… Что я могу предложить Фаэрту? Ничего. Значит, мне нужно что-то, что я смогу предложить Фаэрту. Например, какую-то его тайну. Может быть, мне узнать его имя? Ну и как-нибудь шантажировать его? Не понятно. Но точно стоит узнать о нём побольше. И желательно того, чего не знает никто.
Вот с этого завтра и начну. И на таком позитиве я и уснула.
Глава 18
Черная башня
«Она так прекрасна! Так восхитительна! Такое чудо! Вот что значит — истинная любовь!».
—Сволочь!— Марион резко открыл глаза и сел.
Потряс головой, но голоса не унимались. Они разными эти невыносимые голоса: властные, нежные, мягкие, жёсткие… Тише, громче, пронзительно, гугниво…
—Я схожу с ума,— прошептал принц и схватился за голову.
«Ты — счастливчик!— возразил ему жизнерадостный голос.— Мало кто в жизни находит своё счастье».
—Задрал!— рявкнул Марион и поднялся. Пошатнулся, схватился за столбик кровати.
Новый рой причудливых голосов обрушился на него. «Она так прекрасна!.. езло… истин…». Мир кружился, наплывал, валил с ног, словно излишне дружелюбная собака. Принц облизнул губы.
—Чувства красотки ветренней ветра,— прошептал хрипло и, пошатываясь, вышел в коридор.
Здесь пол снова выскользнул из-под ног, Марион ухватился за стену. «Что со мной?— забилась испуганная мысль в хоре восторженных голосов.— Я же не пил…». «Ты пьян любовью»,— тотчас прозвучал ответ.
—Она…
—Она…
—… она…
—… Золушка…
—У меня сейчас лопнет голова.
«Отлично! Это так прекрасно!». «Вдруг это её рассмешит? Может, она улыбнётся?».
И счастье назойливым щенком толкнулось в рёбра. Марион укусил себя за губу посильнее.
—Я тебя ненавижу,— выдохнул хрипло.
«О, это любовь», «это — любовь», «любовь!» — рассмеялись и зашушукались вокруг. Принц, словно пьяный, двинулся вдоль стены, а затем рывком перебросил тело к лестнице.
«Мы должны пойти к ней, к ней!— ликовало внутри.— Мы скажем ей, что хотим прямо сейчас отдай ей свою жизнь. Или всё, что она попросит!» — «С ума сошёл⁈ Нет, нет! Нельзя её будить. Нельзя! Мы просто ляжем у двери и будем её ждать».— «Какое счастье! Какое счастье!».
Марион не спорил. Их всё равно не переспорить — он столько раз уже пробовал. Он падал со ступеньки на ступеньку, пытаясь удержаться за перила.
—Ваше высочество?— в его глаза заглянуло усатое лицо.— С вами всё в порядке?
—Нет.
Он никак не мог вспомнить, кто это такой. Лицо было знакомым, даже очень, но тысячи мыслей, хороводящих в голове, сбивали, не давая понять.
—Я могу чем-то вам помочь?— тепло спросил густой голос сквозь пелену какафонии.
Мужчине больше сорока точно. Марион вдруг понял и обрадовался тому, что хоть что-то понял. Новый рёв голосов.
—Коня. Мне нужен конь.
—Приказать вам его запрячь?
—Да.
—Может, не стоит? Лекаря бы вам…
«Что он понимает?», «Она, боже, боже…», «У неё такие крохотные пальчики… такие нежные…».
—Заткнитесь!— заорал Марион, схватившись за виски.
Усатое лицо отодвинулось. Сочувствие сменилось отчуждённостью.
—Простите, Ваше высочество. Куда велите подавать?
Принцу захотелось извиниться, но он не знал — как. А ещё хотелось обнажить шпагу и вызвать все эти голоса на бой.
—Доведите меня до ближайшего выхода в парк. И подайте туда.
Стражник поклонился.
«Как же она останется одна? Без нас⁈» — голоса завопили синхронно и истошно. Мариону до безумия захотелось отшвырнуть бедного стражника и броситься обратно. А вдруг что-то с ней случилось? Но, обливаясь потом от напряжения, принц вцепился в крепкое плечо знакомого незнакомца.
—Ведите.
—Вам бы лекаря…
Видимо, это был очень жалостливый человек, если дерзнул на повторное сочувствие.
—К нему и еду.
Лгал Марион легко. В этом деле он, как говорится, собаку съел. Это не было чем-то удивительным: кто не лжёт при дворе? Принц никогда не гордился этим мастерством. А вот талантом различать чужую ложь — гордился. Враньё он делил на три категории: опасное, вредное и забавное. Когда дама лжёт, что влюблена в тебя высокой и чистой любовью, или что на её перстне драгоценный бриллиант из сокровищ султана — это забавно. Когда кавалер, подкручивая ус, клянётся, что не будь Марион принцем, то отбил бы прекрасную даму с оружием в руках — это забавно. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы это видеть и понимать. А вот когда король улыбается тебе и называет «любимым сыном», то тут сложнее. Вообще, опасную ложь от вредной отличать не так просто, как обе — от забавной.
—Я чуть не убил ради неё Дезирэ,— прошептал Марион, лёжа на лестнице и чувствуя, как ливень охлаждает пылающий лоб. И щёки. И шею.
«Как это прекрасно! Как чудесно! Она этого достойна!» — тотчас завопили голоса хором. Марион жадно глотал тугие струи и не мог вспомнить, когда он пил в последний раз. И что. И ел… «Это приворот,— пробивались неясные, тяжёлые, словно гранитные валуны, собственные мысли.— И он будет неизбежно усиливаться. Пока я не умру».
