—Ты открыла проход в башню своей кровью?— уточнил он, не двигаясь.
—А какие ещё есть варианты?
Вместо ответа Фаэрт поднял руку, и я увидела косые струи ливня в растаявшем проёме. Всё-таки гроза. Новая вспышка озарила колючие кусты.
—А я плащ не взяла,— вырвалось у меня невольный шёпот.
Ливень был совсем не такой, как дома. Я никогда раньше не видела таких: сплошная стена воды, словно река рухнула с неба. Чертополох подошёл и встал рядом. А затем скинул с себя плащ и набросил на меня. Я вздрогнула, обернулась к нему.
—Иди,— холодно велел он.
Но…
—Вы не такой злой, каким хотите казаться,— я снова заглянула в бесстрастное лицо.— Да? Ведь верно? Может быть, вы даже когда-то были хорошим человеком?
Это была очень странная мысль, но… тот плащ с подогревом… И вот сейчас… Или всё дело лишь в том, что рачительный хозяин заботится о своих игрушках?
—Зачем мы вам? Мы — это я, Гильом… Зачем мы здесь?
—Не испытывай моё терпение, девочка.
Чертополох смотрел мимо меня на дождь, и лицо его было похоже на застывшую холодную маску. Но… Я привстала на цыпочки, положила ему руки на плечи и чмокнула в щёку. Ту, которая с правой стороны.
—Спасибо за плащ.
И бросилась в дождь.
Фаэрт — странный, очень странный и совершенно непонятный человек. Зло во плоти, но… Его поступки сбивают с толку. Ведь ссадины на ладони не представляют угрозы для жизни и здоровья, только причиняют неприятность. Но колдун без всякой просьбы с моей заживил исцелил их. И вот эти плащи… И тогда, в карете, он исцелил ногу Синдереллы. А ведь мог и не… И всё же он был ужасен.
Я терялась и не знала, что обо всём этом думать.
А ещё вот эти слова: «у тебя нет своей сказки, а, значит, я могу делать с тобой, что пожелаю». Что-то такое мне говорил и Гильом в день нашей первой встречи. «У тебя нет своей сказки». Что это значит?
Я вбежала в знакомый зал, озаряемый вспышками молний.
—Гильом!
Мой «жених» сидел за шахматным столиком и переставлял фигуры. На мой крик он оторвал взгляд от клеток, посмотрел на меня потрясённым взглядом:
—Я проиграл,— прошептал растерянно.— Я впервые в жизни проиграл… Сейчас вот восстанавливаю ход игры и…
—Гильом, что значит «нет своей сказки»?
Глава 20
Последняя надежда
Гильом погладил пальцами лёгкую щетину на подбородке. Этот жест всегда служил признаком задумчивости.
—А тебя не интересует, на ком Фаэрт потребовал жениться?
—Это я уже знаю. На мне.
—И тебе это безразлично? Знаешь… я мог бы предположить, что ты устроила наш поединок специально для вот такого, но… Полагаю, это не так.
—Не так.
—Потому что ты не знаешь, кто я. В этом я уверен. И потому что… невозможно ж было предсказать, кто победит.
Мне стало стыдно перед другом. Ведь я совсем не удивилась победе колдуна. И всё же…
—То есть, ты думаешь, что если бы я знала, кто ты, и знала бы, кто победит, то могла бы устроить такую подлянку?
Мужчина снова задумался. Я рассмеялась:
—Не парься. Гильом, так что значит «у тебя нет своей сказки»?
—Есть несколько, не так уж и много, жизненных сюжетов,— пояснил собрат по несчастью.— И, если ты — один из главных героев сказки, то в твоей жизни вступает в силу закон сюжета. Если ты, например, Красная Шапочка, то непременно встретишься с Волком, и он тебя сожрёт. Если ты…
—… Золушка…
—… то встретишь своего принца, потеряешь туфлю, но всё завершится свадьбой. Сюжет истории преодолеть невозможно. Чтобы ты ни делал, он всё равно вывернет в ту же колею.
—А если у тебя нет своей сказки?
—То и сюжета нет. Это, с одной стороны, хорошо. Нет ничего, что подчиняет себе твою жизнь. Ведь Золушка всё равно выйдет замуж за принца, даже если он ей не симпатичен. А Красную Шапочку сожрут. А с другой стороны — плохо. Золушку, или, скажем так, Красную Шапочку, невозможно убить, пока сюжет не дошёл до финала. А тебя — легко. С тобой вообще может произойти всё, что угодно.
—Но если ты, например, Злая королева в «Белоснежке»…
—Да. Страшная смерть и всё такое.
Я оседлала стул, положила ладони на его спинку, упёрлась в них подбородком. Задумчиво посмотрела на шахматиста, снова вернувшегося к проигранной партии.
—В моём мире намного лучше,— буркнула мрачно.— Мы живём так, как хотим. И нет заранее прописанного сюжета.
Гильом покосился на меня:
—Уверена?
Я задумалась. А что, если я ошибаюсь? Как узнать, есть ли у твоей жизни автор?
—А что случается с теми, кто пошёл вопреки сюжету?— уточнила я после длительного молчания.
—Что-нибудь страшное,— пропищала Мари, опустившись на чёрного ферзя.— Например, он превращается в фею. В маленькую фею, которую никто не слышит.
Она сложила свои крохотные крылышки и стала похожа на муху. Или, лучше сказать, на муравьиную царицу, так как толстой Мари не была.
—Подожди,— дошло до меня,— ты… ты прежде не была такой? Ну то есть, ты была обычной девушкой с меня ростом?
—Повыше,— засмеялась она.— Да.
Мне вспомнилась угроза колдуна уменьшить меня в размерах.
—Но ты же сказала, что тебя зовут Мари?
—Верно.
—А он говорил про Рапунцель…
Фея не стала уточнять, кто говорил, и что я имею ввиду. Затрепетала крыльями, взлетела и приземлилась мне на нос:
—Рапунцель это фамилия,— пояснила деловито.— Мари Рапунцель.
Итишь твою налево!
—И за что тебя?
—Наверное, потому, что она не хотела замуж,— хмыкнул Гильом.— Верно, Эль? По крайней мере, сегодня, после ухода Фаэрта, Мари долго жужжала о том, что брак никому не нужен, и что свадьбы и любови крайне мешают изобретать машины и всякие штуки.
Да. Утром я наделала кучу антинаушников про запас. Гильома, конечно, тоже ими снабдила. Так что возможность поговорить у них была.
—Да, всё так,— фыркнула Мари.— Но уменьшили меня не за это. Скорее, мой здравый смысл вывел меня из сюжета сказки, что позволило сотворить со мной такую пакость, в результате которой я не могу держать в руках даже отвёртку!
—Так что же с тобой случилось?
Я попросила у безмолвных слуг мороженное, не забыв про шахматиста и фею-поневоле.
—Ну… Я просто перебросила одного человека в Первомир,— неохотно призналась недо-Рапунцель.
—Что?
