Ничего, полезно иногда и отпор получить!
Сделав знак рукой, Властимир пошел под своды избы-храма. Половина небольшого отряда осталась около лошадей, другая сгрудилась вокруг них с Забавой, а шествие замыкал лютоволк. Стражники распахнули двери, пропуская их внутрь. Наложница тут же тихонько закашлялась от вставшего вокруг духа чадящих светильников, а сопровождавших служителей аж перекосило.
Властимир чуял напитавшую их ядовитую злобу и возмущение. Однако мужчины благоразумно молчали. А Властимир еще раз наказал себе повнимательнее следить за девушкой.
Не ждет их ничего хорошего! Зря он не отправил Забаву обратно.
—Гошподин, ты ли это?— прошелестело чуть слышно.
Сухой, как пережжённая зола, голос едва смог пробиться сквозь звуки, наполнявшие воздух.
Волхв сидел на троне в окружении идолов.
Остановившись в нескольких шагах, Властимир ответил.
—Рад видеть тебя, Гарнила. Да, это я. Прибыл разобраться в одном деле.
Измятая временем фигурка старца осталась неподвижна. Даже в статуях за его спиной было больше жизни. Как могучие воины, они обступили Гарнилу, и лица их были недобры.
—Я… шлышал об этом. Птица была… да…
И волхв опять замолк, собираясь с силами.
Властимир терпеливо ждал. Ему нужно было услышать, из-за чего перебесилась нечисть.
—…Это началошь более чем две шедмицы нажад,— прошамкал, наконец.— Стража… пропала. Ешё штарший шын Луши-кухарки… четверо… нет, пять пошлушников. И юноша, сирота. Стариков… много. Нашли только… остатки.
Забавушка, стоявшая рядом, чуть заметно пошатнулась, но смолчала.
—Почему началось, Гарнила? В чем дело могло быть? Молитвы плохо читали? Лиходейство какое?
—Не жнаю…
Проклятье! Этого Властимир и боялся. Придется самому в это болото лезть. А худо то, что волхвы всегда друг друга покрывали. Порой, чуя свою безнаказанность, даже лезли в дела царства. Вот только Властимир это на корню пресёк. И помогло в этом благословение Сварога.
—Нам бы отдохнуть с дороги,— процедил, стараясь унять злость.
Гарнила едва заметно двинул рукой, и от стоявших у стены волхвов отделилось двое.
—Мы проводим вас в покои,— обронили, недовольно косясь на Забаву.
А Властимир сделал себе заметку, что стражу у дверей нужно выставить понадежнее. К тому же Забава от ужаса с лица спала.
—Идолы смотрят на меня!— шепнула чуть слышно.
И прижалась к нему, хватая за руку. Властимир не стал отталкивать, а обнял в ответ.
—Это всего лишь дерево.
Но девушку это не успокоило. Ее взгляд испуганно метался по бревенчатым стенам, а тусклое пламя светильников не могло скрыть побелевших до синевы губ. Однако чувств Забава лишаться не собиралась, только стискивала его ладонь крепче.
И сил у светлокосой трусишки, как у цыпленка… От этих мыслей в груди легонечко заныло. Успокоить бы наложницу словом, а потом и лаской. Показать, что боятся ей нечего. Пусть волхвы на своей вотчине, но он — князь. Ослушаться не посмеют.
—Ваше жилище,— хором проскрипели волхвы, останавливаясь у одной из дверей.— Отдыхайте.
И, поклонившись, исчезли.
Хотя дозволения уходить не получили.
Властимир едва заметно нахмурился. Давненько он тут не был… Разберется с делом, и нужно будет порядок навести. А пока устроит Забаву на отдых, а сам поговорит с людьми, да так, чтобы волхвов поблизости не было.
* * *
—Ты правда скоро вернешься?
Голос дрожал, а пальцы свело судорогой — никак не выпустить руку князя. А ведь он разозлиться может! Но, вопреки ожиданиям, Властимир и не думал кричать.
—Нужно по селению пройтись. Осмотреться, что здесь происходит. Не бойся. У окон ходит моя стража, и за дверью она тоже есть.
Но мягкий рокот его голоса ничуть не успокоил колотившееся сердце. Забаве мерещилось, что злые взгляды идолов проходят стены насквозь, и она вся для них как на ладони.
—Все будет хорошо,— повторил Властимир. И вдруг снял со своей шеи оберег.— Вот, это тебя защитит.
—А ты?
Князь улыбнулся. Жесткие черты смягчились, вокруг глаз собрались едва заметные лучики морщинки.
—А у меня есть благословение Сварога.
Забава глубоко вздохнула. И все же заставила себя разжать пальцы.
—Прости, господин. Я доставила тебе хлопот.
Властимир кивнул.
—Доставила.— И, помолчав, добавил: — Но и я сглупил, ведь должен был отправить тебя обратно в терем, а вместо этого дал волю своим желаниям. Подверг тебя опасности.
Может, сказано было и без льстивых слов, но Забава не могла не улыбнуться. Властимир за нее беспокоился!
И холодок в груди, мучивший столько времени, стал уходить.
—Значит ли это, что мы равны, князь?— обронила, заглядывая в его глаза.— Ведь Ирья говорила мне, что надо оставаться в тереме бусы перебирать, но мое сердце рвалось за тобой. И я пошла.
Ох, какой жаркий огонь полыхнул в его взгляде! И в нем сгорели остатки былой обиды. Глупо, да! Но сейчас Забава не хотела быть умной.
Потакая внезапному желанию, она потянулась вперёд, чтобы обнять своего господина за шею. Ох и нелегко это сделать — князь слишком высок! А Властимир склонился к ней и вместо ответа наградил глубоким поцелуем, сплетая их языки в горячем танце.
Голову обмахнуло, будто она выпила добрый кувшин хмеля. И уже хорошо знакомое ей томление стянуло низ живота. Но князь так же внезапно отстранился.
—Я постараюсь вернуться скорее,— прохрипел, оглаживая пальцем ее нывшие от ласки губы.— Ничего не бойся. И никуда не уходи.
А потом стремительно отступил на шаг и покинул горницу.
Забава только вздохнула. Нет у нее храбрости разгуливать по этому мрачному месту!
Лучше она тут будет, постель приготовит да немного приберет. Покои хоть и были чистыми, а все же выглядели неряшливо. Скатерка на столе измятая, полотенца кое-как сложены… вон в том углу остатки паутины виднеются, в другом пыль лежит.
Надобно этим заняться. Хоть немного перебить дурное предчувствие, клубившееся в груди. А прежде всего оберег надеть.
Но едва Забава подтянула узелок, в дверь тихонько стукнули.
От страха ноги подкосились. Может, волхвы? На казнь ее отведут?!
—Кто там?— пискнула не своим голосом
—Прислужница я… принесла еды.
И верно, в покои вошла женщина. Худая, как жердь, а на лицо старуха. Но ведь голос молодой!
—Я быстро, госпожа,— шепнула чуть разборчиво.
И ещё ниже опустила голову, будто боялась ругани. У Забавы аж горло перехватило. Женщина совсем испугана. И будто бы вся насквозь пропитана болью…
