Пришлось дать несколько указаний и о гареме. Заскучали девки, совсем от рук отбились. Склоки каждый день шли, до драк доходило. Лишь несколько девушек держалось в стороне, и одна из них — Ярина.
Стоило подумать о ней, в дверь шмыгнула одна из прислужниц гарема.
—Милостивый князь,— пискнула, будто мышь.— Госпожа Ярина просила сказать, что ее сердце изнылось от тоски. Просит дозволения ей, несчастной, хоть один разок взглянуть на любимого повелителя.
И девка молитвенно сложила руки на груди.
Властимир всей пятерней огладил бороду. Слушать причитания служанки было приятно. Однако Ярина еще слаще петь станет. А если он прикажет, то и голая сюда заявится. Но мысль об этом мелькнула и пропала. Куда больше его заботила печаль Забавы и то, с каким упорством она пыталась забыться от тяжких дум с ним под одеялом.
Вроде бы усердие девушки должно было радовать, но вместо этого тяжелым камнем легло на сердце. Не хватало ему томных улыбок и сияющих восторгом глаз.
Но хуже всего то, что ни золото, ни танцы с плясками не помогут Забаве выкинуть из головы пережитое. Другое нужно! И князь очень надеялся, что его задумка вернет блеск ее взгляду.
—Господин?— осмелилась напомнить о себе чернавка.
Все еще ждет? Зря!
—Передай Ярине, что не до нее сейчас.
Служанка кивнула и исчезла. А он сделал знак стражникам, чтобы приглядели, как наложница себя поведет.
Сам же вновь принялся разбираться с донесениями и вопросами, что накопились за время его отсутствия. Но недолго — на поклон к нему пришел Ждан со своим воспитанником. Должен был мальчишка доказать, что не зря его оставили живым за попытку навредить Забаве.
Юный стражник это понимал, старался вовсю. И хоть сотник был опытнее и гораздо тяжелее, сумел нанести несколько ловких ударов. Ждан при этом довольно щурился и с отеческой гордостью поглядывал на мальчишку.
—Что скажешь, князь?— спросил в конце и с нежностью потрепал юнца по голове.
А тот расплылся в щербатой улыбке. Властимир хмыкнул. Ну просто две родственных душеньки!
—Скажу, что постарался ты хорошо Ждан. Пусть мальчик и дальше будет на твоем попечении.
Сотник кивнул и, похлопав мальчишку по плечу, вышел. Однако в его взгляде явственно читалось желание выспросить о наложнице. Только Властимир не собирался и близко подпускать его к Забаве.
С возвращением из Топей терем загомонил о наложнице пуще прежнего. Стража в красках расписывала храбрость девушки. Наложницы старались с другого бока — шипели гадости. Что первых, что вторых Властимиру хотелось удавить! Но если гарем распустить можно, то воинам просто так рты не заткнешь. И желающих сочетаться брачными клятвами со светлокосой наверняка прибавилось.
Ревность чиркнула по сердцу ядовитым когтем. Властимир едва сумел заставить себя сохранить равнодушное выражение лица.
Ненадолго.
К его трону быстрым шагом подошел Пересвет и, склонившись, тихо обронил:
—Забава велела в твои покои вино нести.
Властимир аж зубы стиснул. Беда, а не девка! Свалилась же на его голову…
—Вечер уже,— объявил громко.— Хватит на сегодня.
Знать, трущаяся по углам, загомонила. Кто-то был рад, другие не очень. Дел накопилось порядком — от мелочи до суда над провинившимися. Но Властимир уже спешил в покои, пока Забавушке не налакалась до беспамятства.
И ведь едва успел!
—А ну брось!— взревел с порога.
Забавушка ойкнула и выронила кубок. На пол выплеснулось совсем мало вина. Властимир ругнулся.
В два шага оказался рядом со светлокосой бедой и, схватив за хрупкие плечики, легонько встряхнул.
—Ах ты, пьяница бесстыжая! Что удумала, а?!
Наложница осоловело хлопнула ресницами. Ее взгляд уже плыл, а щеки налились румянцем. И ему жарко стало. Властимир хорошо помнил, какой по-особенному ласковой и смелой была наложница, когда он отпаивал ее хмелем, продрогшую и насквозь вымоченную дождем.
Однако это не дело — вином тоску глушить!
И Властимир снова встряхнул наложницу.
—Сколь бы ни было плохо, а питье только хуже сделает,— проговорил строго.— Запомни это!
А девушка шмыгнула носом. Лазурные ее глаза заблестели от слез.
—Не хочу помнить, что в Топи было! Кажется, лучше голову о камень размозжить!
Еще чего!
Отпустив Забаву, Властимир крепко потер подбородок.
—Хотел я поутру сказать, но вижу — надо сейчас. Давай одевайся теплее, прогуляемся. Заодно перед сном воздуха дохнешь.
На милом личике мелькнула тень удивления, но и только. Не прошло много времени — и наложница стояла перед ним, кутаясь в шерстяную накидку. А Властимир в который раз отметил, что Забава собирается быстро и без лишней суеты.
—Я г-готова, князь…— шепнула заплетающимся языком.
Желание плюнуть на все и завалить ее на постель сделалось во сто крат сильнее. Сладко будет ласкать ее тело и оставлять на белоснежной коже укусы или отпечатки пальцев. А уж как приятно любоваться белесыми каплями семени, сочащимися по розовой плоти и слышать стоны своего имени… Властимир глубоко вздохнул.
Нет!
Успеет еще голубушку приласкать. А сейчас ее нужно по-другому обрадовать. И князь повел Забаву к скрытой в мастерской дверце.
—Ой… з-здесь, ик, ступ… ступенька…— залепетала наложница, увидев тайный ход.
Властимир поморщился.
—Глазастая какая…
—А к-куда мы идем?
—К колодцу. Обмакну тебя туда пару раз, чтобы не смела впредь всякую гадость глотать!
—Э-это вино!
—О чем и речь.
Наложница запыхтела, не зная, как ответить. А Властимир крепче перехватил ее за руку — спотыкнется еще!— и повел окосевшую красавицу вниз, ко входу, что вел из терема прямо к обрыву Чуди.
—О-о-о!— выдохнула Забава, стоило им выйти на воздух.
Да, это место когда-то было красиво. Выточенные из камня столбы служили опорой для вьющихся цветов, белоснежная дорожка вилась меж деревьев, а на бережке реки стоял навес, собранный из переплетен лоз ягодника. Жаркой погодой тут можно было отдыхать в прохладе и лакомиться сладкими плодами. До смерти Лады правители Северного царства так и поступали. Отдыхали здесь и телом, и душой. Но сейчас прекрасный берег захирел… И все же столбы, даже разрушенные, смотрелись величественно, а остатки навеса могли радовать глаз легкостью и красотой.
При отце это место было сильно заросшим, но Властимир велел его расчистить и подлатать. Сам не знал, почему. Блажь это. Однако сердце требовало.
Но уж о чем он не думал, так это о том, что сюда ступит нога безродных девчонок.
