Пальцы нетерпеливо пробежались по шнуровке, ослабляя узлы.
—Без платья тебе удобнее будет, Забавушка. И косы тоже расплетем…
Любо пропускать меж пальцев упругие золотые локоны и тянуть за них, открывая путь к беззащитной шее, чтобы отметить ее поцелуями-укусами. Или наматывать волосы на кулак.
По тонкому телу пробежала дрожь. Забава понимала, что сейчас будет, и жаждала близости не меньше него. В ее отклике Властимир больше не чуял жажды сбежать от тягостных мыслей.
Девушка снова принадлежала ему. И от этого сердце переполнялось радостью и нетерпением присвоить наложницу снова. А что же до остальных… завтра же даст приказ написать гарему вольную. Не нужны они, когда рядом такое чудо светлокосое.
Глава 27
Утро выдалось на удивление тихое и ясное. Забава медленно вела гребнем по волосам, приглаживая взлохмаченные кудри, и размышляла, чем ей сегодня заняться.
Властимир не слишком жаловал, когда Забава выходила из горницы, а уж про робкие просьбы о работе и говорить нечего.
—Зачем тебе пальцы иглами колоть или в земле пачкаться?— обронил как-то.— Ежели хочешь, прикажу принести свитков и картинок разных, а то можешь и с драгоценными каменьями поиграться, перебрать их по сундучкам.
Забава обиженно надула губы. До сей поры Властимир пытался соблазнить ее богатством казны. Она заглядывала туда однажды и не могла не удивиться обилию разных вещей — от доспехов до тонких, будто паутинка, бус, на которых сияли капельки самоцветов.
Вот только ничто не могло сравниться с ее костяными гребнями, или мужской похвалой, когда получалось с первого раза правильно прочесть руны.
Забава мечтательно вздохнула и принялась переплетать косы.
Толстые пряди послушно свивались в хитрый узор, пальцы крепили ленту, связывали ее в узелки. Не прошло много времени, и на грудь упала толстая коса.
А в горнице появилась гостья. И Забава не могла не улыбнуться.
—Ты будто знаешь, когда прийти, Ирья. А я хотела к тебе бежать, уговорить выйти в сад — свежим воздухом дохнуть.
Женщина фыркнула.
—Лучше бы ты у князя просила в казну заглянуть! Ой-ой, видят боги, ни разочек у меня таких блаженных не было, чтобы монеты на воздух меняли.
Забава тихонько хихикнула. В этом вся Ирья!
—Попрошу, госпожа. Пусть тебя сводят…
Но женщина отмахнулась.
—Если от этого,— указала на тонкую шёлковую повязку,— не избавлюсь, толку нет. Это ведь нужно думать, что берешь. Цену вещи прикидывать… А теперь давай собирайся быстренько. Солнышко тучки разогнало, однако кости мои ноют все сильнее — ненадолго к нам тепло вернулось.
И Забава бросилась надевать душегрейку и повязывать меховую накидку. Ох и теплым был серебристо-серый мех! Князь говорил, что лютоволк притащил к стенам Сварг-града дюжину чернобурых лис. И где добыл только?
Подвязав платок, Забава осторожно тронула Ирью за плечо. Та отказываться не стала и приняла помощь. Вместе они вышли из покоев, а стража увязалась следом.
Забава уже привыкла, что воины ходят за ней, как нитка за иголкой. Обидно только — Ждана не видать. Добродушный сотник полюбился ей не хуже отца родного. Однако Властимир разозлился, стоило ей вновь попытаться узнать о воине. Да и Свята князь не слишком жаловал. Несправедливо это! У самого красавиц писаных полный терем, а ей и глянуть на других нельзя.
И вдруг как обухом по голове прилетело:
—Князь гарем распустить решил…
Забава чуть в подоле не запуталась. Быть не может! А Ирья будто не заметила, что ее провожатая сбилась с шага.
—…Прям на Совете и объявил, что-де надоели ему девки, глаза измозолили. Надо менять.
От страха сердце занемело до боли. Надоели, стало быть… А она? Она ведь тоже наложница! Как и другие, хоть без кандалов, а все же в неволе.
Ирья же, будто назло, ещё больше стращать принялась.
—…Поэтому я тебе, дурочка, и говорю, что надобно подарков просить поболее. Добра ведь тебе желаю. Выйдешь из княжьего терема барыней, домишко прикупишь, хозяйство заведёшь. Девка ты видная, хоть и меченная. Женихи быстро появятся… Ой, Забава, да что ты меня все пихаешь?! Не видишь, куда идёшь?
Не видит. Слезы застали глаза, и гулять больше не хотелось — только скрыться обратно в горнице. А лучше упасть без дыхания.
—М-может, и не распустит,— шепнула онемевшими губами.— Столько девушек… красивых.
Однако ее простодушная уловка не могла обмануть надзирательницу.
И ладони коснулись унизанные перстнями пальцы.
—Не слушаешь ты меня, Забавушка,— шепнула, склоняясь ближе.— А ведь я говорила — береги свое сердце. Оно у тебя одно.
—Разве можно уберечься от чувств? Ты ведь тоже любила!
А Ирья лишь губы поджала.
—Как любила, так и разлюбила. Нас, женщин, о чувствах не спрашивают.
От этих слов душу окатило кипящей злостью. Неправильно все это! Несправедливо!
—Если князь меня выгонит, значит, так тому и быть. А на все подарки, что он дал, я для девочек дом куплю, буду учить их рунам и всему, что узнала из свитков!
Тут уж Ирья споткнулась:
—Чему учить?!
—Рунам! И… и картам! И что за морем есть разные земли.
—Зачем?..
Простенький вопрос лучше всякого приказа оборвал ее горячность. И, пока Забава думала, как ловчее ответить, Ирья продолжила:
—…Науками пускай мужчины занимаются. А женское дело — за домом присмотреть да детей вырастить. А глупости, вроде рун или любви, до добра не доведут.
Каждое слово надзирательницы царапало сердце, будто иголка. Вроде правильно говорит, однако все не то! И Забава не могла об этом молчать.
—Никто не учил девочек наукам. Откуда тогда знать, что это не их дело? Может, мы не хуже мужчин умеем! А любовь… Она есть, точно знаю!— закончила совсем шепотом.
Они как раз проходили мимо воинов, охранявших проход к некогда пышному княжьему саду.
В лицо пахнул ветер, остужая пылающие щеки. Вот бы и с сердцем так же! Короткая беседа с Ирьей не принесла радости, а только растревожила. Хотелось топать ногами и громко спорить. Убеждать надзирательницу в своей правоте… Почему? Забава ведь никогда такой не была. Даже когда братья ее дразнили или кто другой показывал характер,— молча соглашалась. Так проще… А вот сейчас будто изнутри что-то толкало. Манило сладкими грезами, в которых у девушек есть защита, но кроме того — право выбора.
И Забава уже хотела продолжить ругаться с Ирьей, как навстречу им вышла одна из наложниц. И вроде бы взгляд на них не поднимала, шла себе спокойненько, но ее лицо показалось Забаве уж слишком бледным, до синевы. И от этого по коже разбежались противные ледяные мурашки. Не к добру…
