—Человек еще будет мне указывать?!— загромыхало небо.
—Буду! Потому что сам знаю, каково это — сначала сделать, а потом горько жалеть,— и, отшвырнув меч, стиснул Забаву в крепких объятиях.— Прости, любая моя. Никто, кроме тебя, мне не нужен. И за сестер прости… Не уберег.
Неловким было это признание! Но таким желанным… Сердце вмиг растаяло, сбрасывая с себя шелуху глупой гордости.
—Ты меня прости… За то, что обещание не сдержала. А потом еще и обижалась, хоть сама виновата была. От этого упрямства моего все беды. Люблю тебя. Всем сердцем.
Сказала это, а на душе прям легко стало. Пусть хоть весь мир рухнет, но теперь, в объятьях любимого, ей ничего не страшно. А Властимир склонился к ней и запечатал на губах краткий поцелуй, скрепляя их признания.
Мстив же взвизгнул, точно баба, и кинулся к ним. Но был тотчас сбит с ног.
—Ждан!— изумилась Забава.— Как ты…
И замолкла, глядя то на волхва, то на придавившего его сотника. Властимир же только хохотнул:
—Гляди-ка, Сварог покинул свою десницу! Никак застыдили мы его?
Да быть не может! Но силы у Мстива больше нет. И княжья стража голос подала. Развязать мужиков надобно. Те двое, с которыми Ждан бился, застонали — ноги и руки у них изранены. Веды шевельнулись. И Серый ожил, подполз к Забаве на брюхе и обтерся косматой башкой.
Только старуха знахарка по-прежнему не двигалась. И одна из вед тоже…
—Иди уже помогай,— со вздохом отпустил ее Властимир.— А я этого заломаю как следует,— кивнул на скулящего Мстива.— И на своих воинов гляну…
Забава тут же кинулась исполнять княжий приказ. Теперь хорошо все будет. Она это точно знала!
Глава 40
Властимир
Костер лениво потрескивал, выкидывая в небо снопы колких искр. Они летели высоко-высоко и терялись среди звезд, что сияли в эту ночь невозможно ярко. Впервые Властимир видел этакое богатство. Даже в жарких южных пустынях небо всегда было затянуто дымкой. И вдруг ровно кто-то пыльное окошко начисто вытер… Полюбоваться бы, однако помыслами князя владела прижавшаяся к груди Забавушка.
Властимир крепче подоткнул меховой полог накидки, чтобы ни один сквознячок не коснулся любимой. В ответ на это Забавушка благодарно потёрлась о его плечо.
—Такое небо странное,— обронила едва слышно.— И все вокруг. Будто бы я во сне… Ой!— ахнула, когда Властимир легонько пощекотал девичий бочок.
—А если так? Проснулась?
Любая завозилась пуще прежнего. Стрельнула взглядом на сгрудившихся у другого костра воинов и вед — не услышали бы!
Властимиру же было все равно. Пусть видят, кого их господин выбрал в жёны. А Рахима утешится золотом да спасибо скажет, что не выгнали без подарков.
Будто почуяв его мысли, Забава притихла.
—Я слышала, что в твоём тереме случился пир, господин мой…
Что ж, он ждал этого разговора. Пока Мстива вязали да раненную веду в чувства приводили, не до того было, теперь же не отвертеться. Он и не хотел. Пора им говорить о важном. Но только открыл рот, как на щеку легла теплая девичья ладошка.
—Постой. Дай мне слово молвить…— Забава вновь запнулась. Вздохнула, а после взглянула на него решительно и строго.— Я знаю, что князю положено взять в жены девицу благородной крови. Ведь только от ее дитя будет считаться достойным трона…
Властимир только бровь выгнул. Ну и ну… Неужто Забавушка решила поиграть в смирную наложницу? Занятно…
—… И Совет требует от тебя наследника,— продолжила любушка.— Поэтому…— снова вздохнула и понурила голову,— поэтому твое дитя должно увидеть свет. И хоть не будет оно мне родным, а зла я ему никогда не сделаю. Но и жену твою рядом терпеть не стану!— добавила твёрдо.— Или опять сбегу!
Властимир чуть не расхохотался. Сколь это мило — видеть, как Забава усмиряет гордость ради блага Северного царства и пробует говорить как должно не женщине, но правительнице.
—И что же, сама меня под бок южанке сунешь?— не мог удержаться, чтобы не подразнить.
Ну любимая и клюнула, как рыбка на хлебный колобок.
—А то ты бы противился!
—Рахима хороша, спору нет. И спереди, и сзади есть на что глянуть… Ох, острые кулачки,— засмеялся, почуяв тычок.— Но как мне с ней лечь, если с души воротит? Другую люблю… И она уже моего ребенка носит,— с нежностью огладил пока ещё незаметный животик.
Забавушка вмиг перестала рваться на волю. Притихла под его рукой, а на щеках вспыхнул румянец.
—Но Совет…
—Совет примет ту, которую Лада благословила,— громыхнул из темноты голос знахарки.
Забавушка вздрогнула, а Властимир покосился на лежавший рядом меч. Хоть вед они не прогнали, разрешив провести ночь вместе с дружиной, однако князь хорошо помнил, кто его любимую чуть не выкрал.
Старуха же, не стесняясь, проковыляла к костру и тяжело села прямо на снег.
—Пришла я попрощаться, князь. Да сказать слово-другое… Напоследок.
Ну что ж, пусть говорит. Только падать ей в ноги и молить остаться никто не будет. По-хорошему, надо бы в застенки швырнуть, и все же Властимир рассудил, что толку от этого нет.
Знахарка чуть склонила голову, будто чуяла — его терпение на исходе.
—Прежде всего я хотела бы сознаться, что волхв не лгал: в моих силах было сберечь сестер Забавы…
Любимая вся окаменела. Схватилась за его руку, как за спасение, однако остановить старуху не захотела.
—…Но и пальцем не двинула, чтобы помочь девочкам. Этим хотела закалить сердце благословлённой и поселить в ней ненависть к трусливому мужскому племени. Особливо к тебе, князь…
Тут настала пора Властимира стискивать зубы. Обругать бы, так ведь права ведьма старая! Струсил говорить, не нашел ладных слов.
—…И все же я ошиблась,— задумчиво проскрипела старуха.— Не знаю как, но глядя на вас, Сварог отступил. И теперь вон как звёзды сияют… А тут,— коснулась груди,— больше не ноет. Исчез рубец, который веды получили после смерти Лады. Значит, скоро она вернётся и наградит тебя, Забава, своей милостью. Ее воля заткнет рты лучше княжьего приказа…
Любушка едва заметно кивнула. Однако продолжила молчать. Знахарка же поднялась и, отряхнув перелатанные юбки, низко склонила голову.
—…Прости меня, Забава. Хотела я вернуть Ладу пуще всего на свете и забыла, что не жертвы ей надобны, а любовь.
Вот тут Забавушка и подала голос:
—Моя любовь не настоящая, сама говорила…
Ведьма лишь криво ухмыльнулась.
—Не любовь, а влечение. Оно может быть само по себе, а может стать тем, из чего чувства родятся.— И, обернувшись к князю, добавила: — Уйду я в Топи, князь. Рядом с Ягиней пока буду. И клянусь, никакой более ворожбы против тебя и твоей семьи веды не сделают.
