—Эд-линна Элла, а Эльмал мне бантик лазвязал,— подбежала к ней синеглазая Гита, двоюродная сестра Эльмара и Лили.
—А давай мы с тобой проверим, умеет ли наше заклинание и бантики завязывать?— улыбнулась юная магичка, любуясь девочкой, которая тут же зашептала только что выученную формулу. И оп- она сработала: бант красовался в волосах девчушки в целости и сохранности.
—Тепель мама меня не залугает,— обрадовалась Гита и побежала играть с подружками.
В часа два пополудни к драконьей школе стали подъезжать роскошные экипажи с боннами, которые забирали юных драконов домой. Вручив последнего малыша гувернантке, Элла уже было хотела пойти к себе, как услышала, что ее кто-то окликнул. Она обернулась и увидела дея Ангуса. Он легкой походкой шел ей навстречу по садовой дорожке. Элла слегка поежилась, потому что этот человек всегда вызывал у нее чувство неосознанной тревоги. Но она невольно отметила, что синий костюм ловко облегал его стройную фигуру, а золотистые кудри красиво блестели на ярком солнце.
—Добрый день, эд-линна Элла!— доброжелательно поздоровался Ангус, встряхнув светлой гривой волос. Элла призналась себе, что этот дракон все-таки чертовски привлекателен.
Она поздоровалась в ответ и выжидательно смотрела на него.
—Я заехал, чтобы узнать, как вы устроились, все ли вам по душе. Может, вам что-то не нравится, вы только скажите,— Ангус просто излучал галантность и благодушие. «С чего бы это?» — подумала Элла.
—Благодарю, дей Ангус, мне все очень понравилось. Меня прекрасно встретила кайя Римлиг, а малыши, которых дали под мое кураторство,— просто невероятно талантливые и милые существа.
—Они все — мои племянники разной степени родства,— сказал Ангус.
Они прогуливались по опустевшим коридорам школы. Элла рассказывала про забавные случаи, которые произошли сегодня с дракончиками. Ангус весело смеялся, откинув голову назад и обнажая ровные белые зубы. Он больше не казался угрюмым и опасным, наоборот, в нем обнаружилось обаяние и явная способность очаровывать.
—Я верил в вас, Элла (думаю, можно называть вас так, без всех этих «эд-линна»?) Вы не против?— Ангус взял девушку за руку и накрыл ее второй рукой. Ладони у дракона были сухими и горячими.
Элла смутилась, но потом взяла себя в руки и мягко освободила свою руку.
—Ничего не имею против, дей Ангус,— сказала девушка, стараясь не смотреть в пронзительные льдистые глаза дракона.
—И вы можете называть меня просто Ангус,— продолжал попечитель.— Когда такая красивая и милая девушка называет меня деем, я чувствую себя каким-то стариком. А ведь мне всего тридцать пять лет.
«На десять лет старше Ингвара,»- машинально посчитала Элла.
Когда дей Ангус уехал, она с облегчением выдохнула. Рядом с ним ей, казалось, не хватало воздуха. При всем своем великолепии он внушал ей страх. Хотя она отметила про себя, что улыбка у него приятная и должно быть очень нравится женщинам. Может, он и не такой уж неприятный, как показалось в начале?
Глава 27. Отец и сын. Коварство и любовь
Конунг с нетерпением ожидал появления сына во дворце. Сардоникс с помощью своего лилового кристалла поделился с правителем последними новостями из жизни наследного принца. Харальд прибывал в прекрасном настроении: все продвигалось именно так, как он задумал. Сын сумел обаять дочку Гвенды, и у них завязались романтические отношения. «А все-таки она хорошенькая,— думал Харальд Великий, поливая редкие голубые розы в саду.— Очень похожа на свою мать…» Но он отмахнулся от этой мысли, чувствуя, как от нее начинает таять его твердость в достижении цели. А цель эта — месть, а не ахи и охи над прелестями дочери предательницы и обманщицы.
Сегодня конунг вызвал сына к себе, чтобы напомнить ему о важном поручении и подвести к разговору о его предстоящем дне рождения и брачной церемонии. Харальд уже живо представлял себе тот красочный спектакль, который они устроят для посрамления семейки Грейденов. Его сердце начинало биться сильнее, а будущее виделось пусть смутным, но более-менее определенным.
Харальд ополоснул руки водой из кувшина, который принес слуга. Вытер их полотенцем с вышитыми по краям драконами и пошел в замок. После теплого, залитого солнцем сада внутри здания все казалось бы мрачноватым и унылым, если бы не волшебная игра красок и света на стеклах высоких стрельчатых окон. Особенно много света от мозаичного стекла было в библиотеке, где Харальд собирался поговорить с сыном. В ожидании Ингвара он углубился в чтение тех древних фолиантов, которые отыскал среди множества книг и рукописей Сардоникс. Он успел прочитать четверть сказания о Гароде и Нее, как в библиотеку, словно молодой ветер, ворвался Ингвар. Харальд невольно залюбовался сыном: каштановые волосы рассыпались по широким плечам, на щеках играет здоровый румянец. Парень явно взволнован предстоящим разговором.
—Отец, ты звал меня, чтобы о чем-то поговорить…— Ингвар с нетерпением вглядывался в лицо конунга.
—Да, сын мой. Присядем.— он широким жестом указал на два кресла из дорогого полосатого атласа.— До меня дошли слухи, что в Дрокенсвёрде не все спокойно: среди знати случаются нежелательные настроения. Из достоверных источников мне стало известно, что некоторые семейства, пользуясь всеми благами родственного к ним отношения, тем не менее ведут разговоры, которые мало соотносятся с честью дракона и способны подорвать власть конунга.
—Вот, отец,— на лице Ингвара отразилось живое участие и неподдельный интерес.— я тоже хотел бы поговорить об этом. Не кажется ли тебе, что в нашем лане чересчур пышным цветом расцвело вольнодумство, когда всякий говорит, что хочет, отступая от законов совести и чести? Нет, я не против того, чтобы люди выражали свое мнение свободно… Но вот в чем вопрос: что есть обоснованное мнение, а что — безответственный навет или бездумное говорение потока бессмысленных фраз?
Харальд смотрел на сына и видел в нем себя, такого, каким он был сам четверть века назад. «А сын-то у меня — дельный малый,» — с удовлетворением подумал конунг.
Ингвар вскочил на ноги и оживленно заговорил, изредка жестикулируя.
—Порой послушаешь какого-нибудь лавочника, прыща на ровном месте: напыжится, нахохлится, примет постный вид и изрыгает из себя невежественное суждение о предмете, о котором он имеет самое смутное представление. Я, говорит, имею собственное мнение о «Дракониаде» Лучиана Рохоса, мол, пишет плохо и он его не любит. Хочется взять его за воротник и устроить экзамен тут же, который он наверняка не сдаст! Чтобы заявлять такое о признанном классике, надо прежде прочитать все его произведения, чтобы приобрести хоть что-нибудь отдаленное напоминающее суждение. Зато он вольнодумец, куда там до него профессору литературы или, скажем мне, дракону с университетским образованием!
Но хуже всего газетные писаки! Они примерно такие же, как упомянутый самозванный критик, но гораздо более уверенные в собственной непогрешимости и святости своего пресловутого мнения! Вот взять журналистов из «Дрокенсвёрд хроникл». Пишут такую чепуху! И ведь уверены болваны в своей правоте! Знаешь, отец, хоть человеческая глупость велика, но даже океан имеет какие-то берега. Если потворствовать глупцам, не успеем оглянуться, как все драконье сообщество постепенно отупеет.
