— Потрясающе интересно, — пробормотала она.
И снова услышала дразнящий шепот индейского вождя:
— Интересно, Кендалл Мур? Тебе только интересно, и ты совсем не испугалась?
Выпрямив спину и расправив плечи, Кендалл вызывающе взглянула на Рыжую Лисицу.
— Нет, — упрямо произнесла она.
— Не глупи, ты просто не могла не испугаться.
— Ты хочешь скормить меня аллигаторам?
— Я хочу только одного — поскорее доставить тебя к Ночному Ястребу. Должен правда, сказать, что эта страна не очень любит белых людей. Здесь полно болотной грязи, которая так и жаждет тебя поглотить. Здесь полно аллигаторов, которые только и ждут момента, чтобы тебя сожрать. Здесь водятся змеи, от ядовитого укуса которых люди умирают на месте, не успев вскрикнуть.
Кендалл невольно задрожала. Рыжая Лисица посмотрел на корму, намереваясь идти туда, но Кендалл, охваченная внезапным порывом, изо всех сил вцепилась в его руку и повернула лицом к себе.
— Прошу вас. Что плохого я сделала этому Ночному Ястребу? — с отчаянием спросила она. — Клянусь: я никогда в жизни не причинила вреда ни одному индейцу! Я никогда даже не бывала во Флориде.
Рыжая Лисица окинул ее внимательным взглядом. Кендалл, напряженная, словно натянутая струна, ждала ответа, уверенная, что ее мольба не могла оставить бесчувственным сердце, стучавшее в бронзовой груди. Помолчав, Рыжая Лисица только развел руками.
— Ночной Ястреб не убивает женщин. Я говорю тебе это только потому, что ты храбрая, но слишком наивная. Не пытайся бежать. Даже если Ночной Ястреб решит тебя наказать, он не будет жестоким, как яд медноголового щитомордника.
Рыжая Лисица направился к штурвалу, а Кендалл, едва сдержав крик ужаса, прижала пальцы к губам. Боже милостивый! Индеец дал понять, какой у нее выбор: либо месть Ночного Ястреба, либо зубы ядовитой змеи; либо пасть аллигатора, либо зыбучие пески.
— Что я могла им сделать? — ломая руки, прошептала она. Со стороны левого борта донесся резкий, тоскливый крик какой-то птицы, от которого всю Кендалл пронзил леденящий ужас. Ночь наступила практически мгновенно, и в зловещем мраке над болотами встали какие-то страшные призраки. Неведомо откуда появились полчища москитов, от которых Кендалл едва успевала отбиваться. С берега что-то шумно плюхнулось в воду, но темнота мешала разглядеть, что именно. Неужели еще один аллигатор?
— Боже милостивый! — с мольбой прошептала Кендалл. Резко повернувшись, она опрометью бросилась в маленькую каюту, стремительно миновав двух воинов. Ее нисколько не смутил раздавшийся вслед язвительный хохот Рыжей Лисицы.
Наедине с собой Кендалл чуть не расплакалась — глаза наполнились горячими слезами, вот-вот готовыми хлынуть по щекам. Как далеко осталась та красота, к которой она стремилась вернуться и ради этого была готова пережить все. Где величественный дом с белыми высокими — как в детстве казалось, до самого неба — джорджийскими колоннами; где белый стол, который накрывали в саду и каждый день полировали до блеска пчелиным воском; где книги, которые читали обитатели того сказочного дома? Где мужчины, курившие маленькие сигары и неторопливо потягивавшие бренди? Где женщины, спокойно беседующие или мило сплетничающие в тени высоких дубов? Где хлопковые поля, простирающиеся до самого горизонта? Где тот мир, жизнь в котором была красива, как клубящиеся в небе легкие белые облачка?..
Крестхейвен.
И вот сейчас люди сражаются за этот мир и здесь, и далеко отсюда. Какая несправедливость — только что она была пленницей в казармах юнионистов, а теперь вдруг ее приволокли в это смердящее болото…
«Конфедерация!..» — с горечью подумала она, готовая истерически расхохотаться. Наконец она дома, Куда так стремилась… Она в болотах Флориды, а Флорида — часть Конфедеративных Штатов Америки… Люди здесь умирают за острую осоку, зыбучие пески и аллигаторов. Люди сражаются.
Джон! Господи, ну как же она раньше не догадалась? Это Джон Мур виноват во всем. Кендалл знала, конечно, что ее муж очень жестокий человек, лютой ненавистью ненавидящий индейцев. Возможно, во время одного из рейдов он столкнулся с этим племенем и причинил какое-то зло Ночному Ястребу. Но что? Вырезал его семью? Вполне возможно: Джон считал индейцев дикарями и, не раздумывая, застрелил бы индейского ребенка, как волчонка. Кендалл с такой силой сжала кулаки, что ногти впились в кожу. Змеиные зубы и клыки аллигатора показались ей в этот момент менее страшными, чем встреча, которая ожидала ее в стане Ночного Ястреба.
Кендалл сидела в каюте до тех пор, пока не услышала крики на палубе. По суете на судне она догадалась, что воины только что бросили якорь. Она заторопилась к сходням, но запуталась в подоле платья и едва устояла на ногах. Вдруг стало светло: рядом, как по мановению волшебной палочки, оказался Рыжая Лисица — вождь держал в руке фонарь.
— До берега можно добраться только на лодках, — сказал индеец.
Другого выбора не было, и Кендалл последовала за ним.
— Возьми это! — Индеец передал Кендалл фонарь, схватился за леер и прыгнул в воду.
Фонтаном взметнулись брызги, но когда вода успокоилась, Кендалл увидела, что Рыжая Лисица стоит в реке по пояс — настолько здесь было мелко. Кровь отхлынула от лица Кендалл — она вспомнила об аллигаторах. Однако на лице вождя не было заметно ни малейших признаков страха.
— Прыгай! — нетерпеливо приказал он.
Индеец хотел, чтобы она вошла в эту болотную реку, да еще в кромешной тьме! Кендалл отшатнулась и в ужасе затрясла головой.
— Давай же! — настаивал снизу Рыжая Лисица. — Подними повыше фонарь, я подхвачу тебя.
Прикусив губу, Кендалл торопливо подошла к борту. Если она сейчас разозлит индейца, то он, чего доброго, может утопить ее в болоте.
Она высоко подняла фонарь, и в это мгновение Рыжая Лисица, обхватив ее сильными руками, поднял и снял с борта шхуны. Фонарь Кендалл держала левой рукой, а правой, чтобы ни упасть, инстинктивно обняла индейца за плечи и шею.
Его тело оказалось теплым, кожа гладкой и слегка лоснящейся. Пристально вглядываясь в чеканные черты индейского вождя, Кендалл почувствовала, что краснеет, — слишком сильно прижал ее к себе этот странный человек. Он тоже внимательно посмотрел на нее — его глаза, были очень близко, всего в нескольких дюймах… Чтобы справиться с собой и успокоиться, Кендалл сказала:
— Ты отлично говоришь по-английски. Рыжая Лисица неопределенно хмыкнул. Видимо, он отвечал на вопросы, лишь когда это было в его интересах.
— Где ты научился так хорошо говорить на нашем языке? — не отставала Кендалл.
Он снова взглянул на нее, и неприветливая глубина его темных глаз сказала Кендалл, что ничего приятного в ответ она не услышит.
— Я научился говорить на языке белых людей еще мальчиком. Я был совсем ребенком, когда они белым флагом перемирия заманили моего отца в ловушку. Мне исполнилось восемь лет, когда Оцеола умер в их тюрьме. Он всегда говорил, что надо хорошо понимать английские слова, потому что за ними всегда прячется коварство и предательство.
