«Не дай себя убить», — сказала на прощание Кендалл. Каким легкомысленным тоном были произнесены эти слова! Очаровательный протяжный южный говор был буквально пропитан беззаботностью, однако за этой обманчивой оболочкой скрывалась подлинная тревога, и Брент, вспоминая сцену прощания, вновь и вновь преисполнялся желанием выжить, во что бы то ни стало. С того дня утекло много воды, все время было заполнено морскими переходами и жестокими сражениями, но память о Кендалл осталась жива. Эта женщина преследовала его во сне и мечтах — Брент явственно видел, как они снова близки. Макклейн воочию представлял себе то, что было, и то, чему только суждено будет произойти… Но дайте только срок — и все исполнится.
Именно из-за Кендалл Брент был одержим желанием увидеть «Южные моря». Имение принадлежало Джастину, но вокруг плантации было сколько угодно свободной земли. Этих акров хватит мужчине и женщине для того, чтобы построить дом, который Кендалл украсит своим присутствием, — дом, в котором она будет полновластной хозяйкой, королевой. Брент представил себе ее бездонные изумительной синевы глаза, когда она встречает его на пороге дома. Кендалл… Эта женщина может быть великосветской леди в гостиной и ненасытной ведьмой в постели… Но… она жена другого.
Правда, если честно, то последнее обстоятельство мало беспокоило Брента. Закончится война, Кендалл получит развод, и плевать на скандал, который поднимут разные ханжи по этому поводу. Самое главное — уберечь ее от янки до развода.
Брент улыбнулся, представив себе, как живет сейчас Кендалл посреди болот. Как давно они не виделись! Интересно, как они поладили с Рыжей Лисицей? В том, что Кендалл уживется с индейцами, Брент нисколько не сомневался. А вот каково придется индейцам?
Задумчивая улыбка, смягчившая черты резко очерченного лица Брента, мигом погасла. В воздухе сильно запахло дымом пожарища. Гарью несло не из города. Макклейн сильно ударил каблуками по впалым бокам клячи, и она неожиданно пустилась по дороге тяжелым галопом. Обдуваемый дымным ветром, Брент летел сквозь ночь, трепеща от тяжелых предчувствий.
Он потерял всякое представление о времени. Доскакав до юго-западной развилки, он, не снижая аллюра, свернул в нужную сторону. На обсаженной магнолиями дороге, ведущей к «Южным морям», его внезапно охватила страшная слабость. Ноги стали ватными. В душу закралось неясное подозрение. Он остановил лошадь и пристально вгляделся в темноту.
В нетерпении Брент спешился и двинулся пешком к родному дому, немного погодя сорвался на бег, потом снова остановился. Он увидел… Опустившись на колени, Брент застыл на месте, не в силах идти дальше.
От «Южных морей» остались одни воспоминания. От былого великолепия сохранились только три колонны. Призраки, выделяющиеся на фоне темного ночного неба, напитанного запахом горького дыма. Белый цвет колонн, отражавших яркий лунный свет, зловеще контрастировал с чернотой пепелища.
Брент не знал, сколько времени простоял он на коленях… Тупая боль, овладевшая всем его существом, сводила с ума.
Он начал молиться, возблагодарив Бога за то, что умерла мать, не дожив до этого ужаса.
Потом он ощутил ярость. Ярость и чувство невосполнимой утраты. Однако продолжал не двигаясь стоять на коленях. Оцепенев, он услышал чьи-то шаркающие шаги.
— Масса Брент?
В голосе прозвучало такое недоумение, словно Макклейн был привидением. Он присмотрелся и увидел в темноте фигуру высокого худого негра.
— Боже! Так это и вправду вы, масса Брент?
— Здравствуй, Томас, — тихо произнес Брент, узнав старого лакея отца Опираясь на протянутую черную руку. он поднялся. — Томас, где Дженнифер, Патриция, Патрик?
— Не переживайте понапрасну, молодой господин. Миссис Патриция и ее малыш ушли в Ричмонд, к своим. А мисс Дженни, она здесь, никуда не уехала. Но вы не волнуйтесь, у нее все хорошо, с ней ничего плохого не произошло. Они не стали жечь дома рабов. Они, янки то есть, очень хотят, чтобы мы, цветные, записались в их армию и бросили свои дома. Где же мы будем потом жить? А мисс Дженнифер живет в домике матушки Ли.
— Можешь отвести меня к ней, Томас? — устало спросил Брент.
— Ну да, конечно, могу, сэр, буду просто счастлив. Но знаете, масса Брент, это очень опасно для вас, бродить здесь. Янки имеют на вас большой зуб и хотят засадить в тюрьму.
— Спасибо, Томас, я знаю и пробуду здесь недолго, но мне очень надо увидеться с Дженни.
— Идемте, сэр, идемте. Матушка Ли живет сейчас в большой пристройке. Пока конфедераты были здесь, в господском доме лечили раненых солдат, и мисс Дженни еще тогда переехала к матушке Ли.
Брент внезапно остановился, хлопнул себя по лбу и изумленно присвистнул. Вблизи он еще раз посмотрел на развалины сгоревшего дома.
— Так они же не сожгли дом, они его взорвали?
— Да, сэр, именно так они и сделали. Но пойдемте скорее, масса Брент, не то мм наскочим на янки, которые все время рыщут в округе.
Брент знал, что многие плантаторы держали своих рабов в полной нищете, хижины негров порой были хуже загонов для скота, и в душе Макклейн понимал, что рабство несправедливо.
Но Макклейны не были жестокими рабовладельцами, и, переступив порог чисто выбеленного домика семейной поварихи, можно было в этом убедиться. В добротной печи весело потрескивал огонь, на окнах — аккуратные занавески, на полу старый ковер, из господского дома.
Войдя в дом, Брент едва ли заметил худую старушку Ли. Его взгляд мгновенно отыскал хрупкую светловолосую девушку, которая, низко склонившись над рукоделием, что-то шила у плиты.
— Дженни!.. — хрипло произнес Брент. Девушка вскинула на брата свои огромные серые глаза и, уронив шитье, порывисто вскочила с табуретки:
— Брент!
Она бросилась к нему на шею и чуть не задушила в объятиях.
— О, Брент, как я рада, что ты приехал! Но тебе не надо было этого делать!
Взяв сестру за плечи, он отстранился, наслаждаясь каждой черточкой родного лица. Губы его сложились в ласковую улыбку:
— Дженни… Какая ты красавица!
Брент снова привлек сестру к себе, с щемящей грустью отметив, как она повзрослела, с тех пор, как он ее не видел. Дженни только что исполнилось семнадцать, и от угловатого подростка, каким он ее запомнил, не осталось и следа. Девочка превратилась в красивую девушку с затаенной печалью в глазах.
— Что здесь произошло, Дженни? — спросил он, все еще прижимая девушку к себе. Какая мерзость — эта война! Старшие братья всегда подтрунивали над своими младшими сестренками, но когда тем приходилось туго, девочки всегда могли найти помощь у братьев и выплакаться на их плечах.
Но Дженни осталась одна.
Однако каким же молодцом она держится! В глазах грусть, но рот упрямо сжат — невзгоды не сломили ее, а закалили. И во всем ее юном облике чувствовалась какая-то весенняя свежесть. Короткие рукава-буфы обнажали руки, корсаж плотно охватывал стройный стан, голубая юбка обрамляла фигурку сестры чудесным колокольчиком. Блестящие толстые косы были аккуратно уложены кольцами.
